Львов под советской оккупацией
По признаниям советских источников, нападение немцев полностью застал врасплох политическое и военное руководство СССР, хотя подготовку к такой операции немцы не могли и они были очевидны для командования Союза Вооруженной Борьбы (СВБ) в Варшаве, а также во Львове, о чем свидетельствуют радиопереговоры подполковника Мацеленского и Зыха. Еще 14 июня станция ТАСС утверждала, что... слухи о намерении Германии разорвать договора и наступление на СССР лишены каких-либо оснований...
Только позднего вечера 21 июня народный комиссар обороны, маршал Семен Тимошенко, а также начальник Генерального штаба генерал Жуков направили в приграничные районы приказ, упреждающий возможность внезапного нападения Германии на Советский Союз в течение ближайших двух дней. К многим подразделениям он не успел дойти, когда уже в 4:00 утра немецкие войска открыли артиллерийский огонь по всей линии границы, а военно-воздушные силы начали бомбить аэропорты, в том числе скниловский аэропорт. Центр Львова уже на первый день после обеда бомбили дважды (в 13:00 и 15:30). Бомбы упали на главный почтамт и окрестности, повредили три дома на улице Сикстуской, попали в пассаж Миколяша, где погибли многие люди, в кофейню De La Paix (Де ля Пэ), площадь Святого Духа, несколько домов на улице Брайеровской и фабрику водок Бачевского на Замарстынове. Однако, бомбы причинили небольшие повреждения зданиям, но вызвали большие потери в людях — правдоподобно до 300 человек. Поползли слухи, что были уничтожен водозабор в Карачинове.
Уже в первый день войны, а особенно на второй, население Львова стало свидетелем панической эвакуации Красной Армии и прибывшего сюда советского населения. Правдоподобно, для эвакуации использовались поезда приготовленные к очередной — четвертой уже «депортации», которая должна была состоялся в ночь с 22 на 23 июня и охватить во Львове и окрестностях - 70 тысяч человек. Во главе отступления были подразделения НКВД и милиции. Они покинули свои позиции, комиссариаты покинули участки, охранники — тюрьмы, закрыв плотно их ворота. Этих тюрем во Львове было четыре: на улице Казимировской — так называемые «Бригидки», бывшая военная тюрьма на Замарстыновской и превращенные в тюрьму бывшие здания полиции на улице Лонцкого (улица Сапеги, 1) и на Яховича. Перед побегом НКВД - в первый день войны - еще удалось эвакуировать 800 заключенных из одной из львовских тюрем — их гнали пешком до самой Москвы, куда они прибыли 28 августа. По пути, те кто не мог идти, пробивали штыком, после чего конвоир пробовал пульс. Если человек не умирал, то его повторно били. Из Москвы их дальше перевозили железной дорогой. Когда в середине ноября их привезли в Первоуральск, оказалось, что только 248 человек выжили. Также эвакуировали лагерь военнопленных.
Во вторник, 24 июня жители улицы Лычаковской и случайные прохожие стали свидетелями, как рано утром, а затем снова во второй половине дня, гнали вниз по этой улице на восток польских пленных. Перед колонной ехали советские кавалеристы и загоняли людей с тротуаров в ворота домов, затем шли пехотинцы с оружием наготове, а за ними колона узников, тащивших чемоданчики, которые некоторые бросали, по-видимому, не имея сил их дальше носить. Эту печальную процессию закрывала карета с заключенными.
Эвакуировали, кажется, все лагеря для военнопленных. Разбежались только, по крайней мере частично, пленные из лагеря в Перемышле. Работавших на строительстве аэропорта в Ольшанице гнали пешком в Волочиска, убивая по дороге ослабевших. В Волочисках грузили их по сто человек в грузовые вагоны и везли в Старобельск, выделяя по 150 грамм хлеба и соленую рыбу без воды. Из каменных карьеров в Болеславе под Сколе 600 пленных погнали 27 июня в Долину. Оттуда железной дорогой, по 65 человек в вагоне, ехали 24 дней — также в Старобельск. Там всех освободили 31 июля.
В тот же день, 24 июня, в центре Львова началась стрельба. Оказалось, что это была попытка - преждевременная — захвата Львова украинцами. Советские войска быстро овладели ситуацией, проведя обыски и расстреливая на месте мужчин встретившихся с оружием в руках. В связи с этим не удавшимся украинским восстанием, целью которого был захват Львова, советские власти приказали, чтобы все окна были закрыты, а ворота приоткрыты. Случалось так, что в открытые окна советские солдаты стреляли, в то время как по ним вели огонь из чердаков.
24 июня в "Красном Знамени" разместили текст радио обращения Молотова от 22 июня и указы о войнном положении и мобилизации. Вооруженные силы на следующий день объявили военное положение во Львове и Львовской области, что было повторено в приказ №1 (и последнем) начальника гарнизона, военного коменданта города. Этот приказ вводил запрет выходить на улицу между 22:00 до 5:00 утра.
В «Бригидках», которые покинули вечером 23 июня органы НКВД, заключенные начали стучать по дверям камер, когда им никто не открывал, чтобы вынести переполненные "параши". Под утро, беспокоенные узники увидели через скважины между досками «козырьков», что на "вышках" (сторожевых башнях) нету охраны. В одной из камер вырвали доски из и, используя их в качестве тарана, взломали дверь. В другой камере - вылили "парашу" на пол, разбили ее и обручами из нее взломали дверь. Затем открыли другие камеры. Толпа заключенных собралась во дворе тюрьмы, но им не удавалось проломить внешние ворота. Только части узников удалось найти выход и выйти из тюрьмы — через выломанные из вне ворот и через крышу. Еще в ночь со вторника на среду, 24 - 25 июня, вскоре после полуночи освободили из одной из камер много священников, в том числе Богдановича, но тот не хотел выходить из тюрьмы, пытаясь помочь другим.
Однако, в 4:00 часа утра тюремная охрана вернулась, и с обеих сторон открыла огонь из пулеметов по собравшимся заключенным. Некоторые бежавшие умерли на улице. Те, кто не получил пулю во дворе, вернулись в свои камеры к сокамерникам, которые боялись их ранее покинуть. Камеры закрыли, заключенным приказали лечь на пол, не давая подняться, а затем стали вызывать по три-четыре человека и расстреливали их под шум запущенных автомобильных двигателей. Выпускали из тюрьмы только уголовных преступников. Оставшимся в тюрьме живым заключенным уже теперь не давали еду. Так продолжалось все дни до субботы. В субботу в тюрьме появилась тишина. В одной из уцелевших камер на первом этаже были замечены выезжающие автомобили с функционерами НКВД. Каким-то образом удалось открыть дверцу "кормушки" - отверстие в двери, через которую в камеру подавали пищу — и какой-то тощий узник достался на коридор, потом открыл дверь своей камеры и камер напротив, где еще оставались живые узники. Они начали осторожно спускаться вниз. Попали на кухню, где в котлах был еще горячий суп. Затем освободили еще закрытых в одной из камер сидящих там в ужасе, полуголых женщин. Из-под каких-то дверей в коридор тек ручеек крови. Когда двери открыли - перед глазами показались уложенные штабелями тела убитых заключенных. Кровь текла из-под тюремных ворот по улице Быка и потекла в дворовую канализацию на другой стороне улицы, где был склад железа.
Из нескольких тысяч заключенных, содержавшихся в «Бригидках», выжило - всего около ста человек, кроме тех кому удалось ранее сбежать, и горстка женщин. Среди последних находились варшавские курьершы СВБ: арестованная еще в первой половине 1940 года Елена Вислинская "Аля" ("Кинга"), ехавшая в сентябре во Львов вместе с "Марцынюком", "Ганка" Негребецкая и Мария Масловская "Мура", пойманная при пересечении границы в 1941 году. Заключенные, покидая здание тюрьмы, подожгли внутренний корпус, в котором находилась туремная канцелярия, чтобы уничтожить архивы дел, которые могли бы попасть в руки немцев. Из тюрьмы Бригидки сбежал также единственный оставшийся в живых группы Вайссов — самый младший — Склярчик. Серьезно заболевшей "Ханкой" занялись от всей души ее сокамерницы.
Следует отметить особую трагедию профессора Романа Ренцкого, ведущего во Львове терапевта. Спасенный из Бригидок, измученный и больной - у него было тогда 74 года - через несколько дней был арестован немцами и казнен 4 июля на Вулецких Холмах вместе с другими профессорами.
В замарстыновской тюрьме не удалось использовать короткий период, так как во вторник тюрьму оставили без охраны. В четверг, 26 июня начали в полдень выводить заключенных из камер и под грохот моторов расстреляли.
Во всей тюрьме остались живы 5 женщин и 65 мужчин. В субботу в полдень пришли в тюрьму люди из города, уже оставленного Красной Армией, и помогли заключенным выбраться. Многие камеры были наполненные искалеченных трупов, на полу были следы засохшей крови, исходил тошнотворный запах.
В третьей тюрьме на улице Лонцкого осталось лишь несколько человек, которые, притворившись убитыми, спрятались среди трупов. Так, вероятно, спаслись два радиста - «провода» - назначенные в помощь полковнику АК Окулицкому по пути во Львов. В этой тюрьме издевались над убитыми заключенными, прибивали их к стене, отрезали женщинам груди...
Жители Львова, живущие в последнее время в страхе перед новыми ссылками, которые коснулись уже северных областей республики, уже с некоторым удовлетворением наблюдали за отступлением Красной Армии и панического побега советов, должностных лиц и членов их семей. Ничего хорошего нельзя было ожидать от немцев, но, прежде им нужно было закрепиться... Со среды или четверга по Львову прошла все более достоверная информация, что во всех тюрьмах слышались выстрелы, что заключенных застреливали...
В ночь с субботы на воскресенье последние подразделения красноармейцев, кружа грузовиками по городу, поджигали общественные здания. Последние отступающие группки советских солдат видели в воскресенье утром, потом Львов стал ничейным и, наконец, в понедельник, 30 июня 1941 в первой половине дня вступил во Львов почти без единого выстрела украинский батальон "Нахтигаль", а спустя несколько часов, а также без боя, въехали немецкие моторизованные войска; начали вступать по улицам города к востоку пехота и кавалерия.
Сразу после ухода Советов все вломились в тюрьмы и в соответствии со страшным предчувствием там нашлись только трупы - полно трупов. В течении следующих дней, начиная с воскресенья, во все тюрьмы растянулись бесконечные шествия жителей Львова, которые искали среди убитых своих близких, пытаясь их распознать. Часто это было невозможно, потому что в знойную погоду трупы быстро разлагались. Страшная вонь, распространенная на сотни метров, менее выносливым не позволяла даже приблизиться к трупам, сложенных рядами на тюремных дворах.
Эта страшная бойня, казалось, давала возможность удовлетворения нацистам. Офицеры приезжали на автомобилях, фотографировали, снимали фильмы. Допустили всех на осмотр, стремились облегчить осмотр, раскладывая трупы в ряды. В тюремном дворе лежал длинный ряд почерневших, опухших тел. Для выноса убитых и укладывания их во дворах брали группы пойманных в облавах во Львове евреи, которых мучили так, что они почти не отличались от мертвых... Для проведения такой жестокости, для облав на евреев использовали украинских солдат.
В военной тюрьме на Замарстынове во дворе стояла ужасная вонь гниющих трупов, которая выходила из открытой двери на первом этаже. В этой вони, захватывающий дух, работали евреи. Они выносили на спинах из открытых дверей ужасные, голые, изуродованные человеческие тела. Окровавленные и погрызенные крысами, без глаз, без лица, раздутые, тела уже были неузнаваемы и имели устрашающий вид. Единственное, что осталось у них от человеческого обличья, эти волосы. Там были трупы мужчин и женщин. Евреи вынесли около двадцати трупов и гитлеровцы остановили дальнейший вынос. В большой комнате, имевшей вид конюшни, лежали под самый потолок человеческие тела — примерно сотня...
По немецким данным в замарстыновской тюрьме убили около трех тысяч заключенных, на улице Лонцкого — четыре тысячи. В «Бригидках» также погибло много заключенных - вероятно, такое же количество - но большинство из трупов сгорело в пожаре, устроенном бежавшими НКВДистами. Из здания на Яховича не удалось вынести разлагающихся тел. Камеры временно замуровали и освободили только зимой. В августе тела заключенных похоронили в братских могилах на Яновском кладбище.
Среди трупов убитых заключенных искали участников процесса группы братьев Вайсс и Кобылянского. Тем не менее, их трупов не нашли, но также — кроме молодого Склярчика - они никогда не вернулись к своим семьям. Предположительно, их удалось вывезти из Львова и убить по дороге или в одной из провинциальных тюрем. Не нашлись в тюрьме заключенные доктор Культыс и капитан Рутковский "Смрек". Нашелся только труп адвоката Антония Конопацкого, преемника Кобылянского, который были похоронен на Лычаковском кладбище.
Тюрьмы во Львове не были одни, в которых жестоко убивали заключенных. Везде удавалось выполнять приказы по этому поводу - из Киева, если не из Московского центра. Не удалось предупредить все военные гарнизоны, но зато даже в расположенном прямо на демаркационной линии в Олешицах под Любачевом 22 июня в первой половине дня сожгли заключенных в замке Сапег. Это сделали пограничники.
В Самборе, в последние дни перед оккупацией города немецкими войсками, который прошел 29 июня, также истребили часть заключенных. Один из выживших заключенных, Стефан Дуда, писал:
Беспрерывно вытаскивали из камер узников и 5-10 затаскивали в подвал... Там их убивали выстрелами в затылок, трупы складывали на кучу, а когда все подвалы были завалены телами, тогда выводили по 50 или больше человек на тюремный двор и расстреливали их из окон пулеметами... и даже начали бросать гранаты...
Даже в небольшом городке Щерец, убили заключенных, выведя их из тюрьмы. После немецкого вторжения начались поиски. Украинцы в этом деле согласовались с немцами, а те выловили местных евреев и приказали им в течении часа найти узников или их трупы. Выяснилось, что трупы похоронили неглубоко в сарае священника. Оттуда вытекала кровь. Немцы заставили евреев разгребать руками ямы, вытаскивать и обмывать останки, складывая их на простыни. У покойников не было носов, ушей, выкрученные назад стопы... Всех - и поляков, и украинцев, торжественно похоронили в братской могиле возле церкви. Погибло там около 30 человек.
В Дрогобыче в 22 июня 1941 года в НКВД рассказали заключенным, что их выпускаю, мол «всем на выход с вещами»... Когда толпа узников, стала во дворе тюрьмы, из сторожевых башен начали стрелять из пулеметов. Несколько человек спаслись благодаря тому, что пролежали между труппами.
В Бориславе, по словам одного из спасшихся евреев, которых после вторжения немецких войск согнали выносить тела из помещения тюрьмы: нас привели в НКВД. Там уже было 300 евреев, а оттуда приказали, из подвалов вытаскивать и раскладывать трупы. Массы трупов. Некоторые из них приказали помыть. Эти тела не были закопаны, а просто присыпаны землей на 5-10 см. Все это были свежие трупы. Это были люди, арестованные неделю или 10 дней до этого. Там был также Козловский и его староста. Сестра, около 16 лет, имела вырванные соски, как бы плоскогубцами, ее лицо было сожжено... А у него самого не было одного глаза, а другой был опухшим, губы у него были сшиты также колючей проволокой, руки - сожжены и, в то же время, раздавлены... В целом, трупов было несколько десятков...
В Стрые тюрьму эвакуировали 2 июля, а арестованных грузовиками отвезли на железнодорожный вокзал. Но перед этим, в ночь с 1 на 2 июля расстреляли в подвале и во дворе тех, кто имел большие сроки. В Станиславове, во время, когда НКВД временно покинуло тюрьму, помощь из вне организовал капитан Игнатий Любчинский. Под Надворной в Надворнянской Бистрице, в июле 1941 года раскопали массовые захоронения погибших в тюрьме в Надворной - последние из похороненных там были убиты ударом молотка в затылок. В Золочеве, куда немцы вторглись 1 июля, НКВД в замке, превращенном в тюрьму, убили также много арестантов. Также здесь немцы заставляли евреев выкапывать тела, а потом убивали их. Похороны убитых заключенных состоялись 6 июля. В Бережанах с 26 июня начали расстреливать арестованных, выгнанных по одному в тюремный двор, заглушая звуки выстрелов шумом от двигателя трактора. Трупы вывозили в приготовленные, а затем замаскированные ямы. После немецкого воздушного налета на город, в ночь на 29 июня и на следующий продолжали растреливать арестованных людей, а их тела сбрасывали с моста в реку Золотая Липа. В общей сложности погибло около 300 заключенных, остальные - около 80 - спаслись, когда охрана покинула тюрьму во время новой бомбардировки. Массовые убийства заключенных имел место в Тернополе. Част заключенных - около тысячи — советы эвакуировали 30 июня, погнав их пешком в Подволочиска. По дороге люди падали от истощения и жажды, а НКВДисты прикладами заставляли их идти дальше. Пытавшихся бежать — расстреливали на месте. Дальше тернопольских узников везли поездом по железной дороге. Таким же образом эвакуировали и заключенных из Чорткова, загружая по 135 человек в неочищенные железнодорожные вагоны. Поездка длилась 17 дней. В одном из вагонов, из 135 человек погибли в дороге - 34. Трупы выносили из вагонов каждые несколько дней, а остальное время покойники ехали с живыми в июльскую жару. То же самое творилось и на Волыни. В Луцке убили около двух тысяч человек, в Ровно - 500, в Дубно - 450.
Кроме погибших в тюрьмах, многих людей убивали отступавшие в панике и стреляющие вслепую и без причин - советские солдаты...
на основе статьи Юрия Венгерского