НА РОДИНЕ КОФЕ. Легенды

История открытия кофе имеет две версии - мусульманскую и христианскую.

Арабская легенда рассказывает о шейхе Омаре, который был прославленным врачом, но жил в пещере, как простой отшельник. По-видимому, лишь такому святому мужчине и могла появиться райская птица...

Когда он ее заметил впервые, удивительная птица распевала чарующие песни, и каждый раз, когда Омар пробовал ее поймать, на месте птицы появлялись благоухающие цветы и невиданные плоды. Омар не нашел для них лучшего применения, кроме как употреблять их как приправу для отваров, которыми лечил больных. Отвары оказались целебными, и слухи о них разошлись по всей Аравии. Впоследствии Омара провозгласили святым и в Мекке на его честь учредили монастырь.

Экскурсии по Львову

Но христиане в Эфиопии считают, что именно их монахи открыли кофе. В определенный сезон они должны были в течение сорока часов подряд молиться, а это было не так просто: случалось, что сон побеждал их. Так, один из монахов обратил внимание на то, что козы, обедая веточками неизвестных кустов вместе с плодами, стают очень резвыми и чуть ли не танцуют. Монах из любопытства попробовал ягоды и почувствовал, как сон отступает. Своим открытием он поделился с другими монахами и вскоре уже все они стали употреблять это чудо. А когда позже какой-то монах вынул обгоревшую веточку из огня и попробовал эти поджаренные ягоды, эффект оказался еще ярче. Так медленно дошли они и до того, что стали молоть поджаренные ягоды и пить горьковатый отвар. Потому что, одно дело - открыть кофейные зерна, а другое - научиться делать кофе, ведь отвар из сырых зерен ничего не стоит. Видать, христианская легенда больше похожа на правду, но это не мешает арабам насмехаться над ней, считая родиной кофе Йемен. Не влияет на их мнение даже то, что горное место на западе Эфиопии, где расположился коптский монастырь, имело красноречивое название Каффа. Так выглядит, что именно от нее и происходит название напитка. Между тем йеменская легенда не отрицает эфиопскую версию. Жители Йемена повествуют, что около горы Сабр стоял монастырь, но уже мусульманский. Один из пастухов, по утверждению Британской Энциклопедии его имя было Кальди, пас монастырских коз на склонах горы, и заметил, что козы не спят, а брыкаются. На следующую ночь повторилось то же. Встревоженный пастух рассказал монахам о странном поведении животных, и те посоветовали проследить, какие растения жуют козы днем. И вот пастух принес в монастырь ветки с темно-красными ягодами. В каждой такой ягоде было по два ясно-зеленых зернышка. Монахи долго и безуспешно листали старые книги, искали какое-то указание о странном растении, и в конечном итоге обнаружили, что это растение не местное. Его завезли в Йемен эфиопские христиане из провинции Каффа. Высаженное на Йеменской земле, растение вскоре одичало. Монахи на себе испытали действие отвара зерен и убедились в его возбудительном действии. Они назвали его "кафе" по имени провинции Каффа, или же "кофе", что по-арабски значит "быть сильным", "решительным". Поскольку именно из Йемена кофе получил наибольшее распространение, то арабы так и называют его - "дочь Йемена" (кофе в арабском языке имеет женский род – прим. автора).

Но есть еще другая легенда. Пророк Магомет сильно заболел, и Аллах, чтобы помочь пророку, послал к нему архангела Гавриила, который угостил Магомета неизвестным в то время напитком. Он был черным, как камень Кааба, и горьким. Назывался этот эликсир "кахва".

История

В настоящий момент трудно определить точную дату, когда монахи горного монастыря в Йемене впервые попробовали отвар кофейных зерен. Зато точно известно, что известный медик Ибн Сена (Авиценна), который жил в Х-ХI веке уже знал о существовании кофе.

В период раннего средневековья этот напиток был распространен мало. И хотя арабы и персы пили кофе, но кофейное дерево не культивировалось ни в Персии, ни арабских странах. Кофейные зерна привозили из Эфиопии и Сомали, и их высокая цена делала кофе доступным лишь для обеспеченных людей. Но и те употребляли отвар кофейных зерен в первую очередь как лекарственное средство.

Львов экскурсии

Таким образом, кофейные зерна попали в рацион обитателей Северной Африки как возбуждающее средство. Но сначала они употребляли его вовсе не как напиток. Зерна толкли в ступке, добавляли овечий жир и лепили из этой смеси шарики, которые охотно брали с собой в далекие путешествия проводники караванов и паломники. Арабские воины, которым приходилось преодолевать значительные расстояния, расширяя завоевания, также жевали эти шарики и, таким образом, могли не спать в течении длительного времени. Кроме того, жыр в сочетании с протеинами сырых зерен был достаточно калорийным и, соответственно, поддерживал силы.

Но между сухим употреблением кофейных зерен и кофейным напитком, оказывается, существовало еще одно промежуточное состояние, а именно - кофейное вино. Готовили его из сброженного сока кофейных ягод, который смешивали с водой. После этого появился сам напиток. Но и его готовили не сразу из жареных зерен, а из высушенных.

В XIV вене зерна стали поджаривать на металлических подносах, потом растирали в порошок и засыпали в кипяток. Интересно, что турецкие кофеманы до сих пор не используют мельниц, а толкут зерна в ступе деревянными пестиками. И чем дольше эти орудия были в использовании, тем они дороже ценятся. Где-то в этот период изобрели джезву - небольшой сосуд, в котором кипятили кофейный порошок вместе с сахаром, корицей, гвоздикой и амброй.

Первое упоминание о более широком употреблении кофе появляется только в 1450 году - именно тогда пили кофе в Адене. К концу века кофе распространилось в Мекке. О кофе в Каире упоминалось в 1510 году.

На Востоке кофе пили сначала в тени деревьев или на верандах, собираясь группами для непоспешных бесед. Обычай ходить на кофе в кофейню, стал культовым и вызывал незаурядную обеспокоенность мусульманского духовенства. Поэтому оно решительно восстало против африканского зелья. Ведь правоверные куда больше времени проводили за кофе, чем за молитвами. В Мекке в 1511 году во дворце наместника египетского султана даже состоялся богословский спор по поводу кофе. Спор длился несколько дней, но богословы не сошлись во мнении. Под давлением султана они только согласились считать кофе нежелательным напитком. Однако консервативный правитель Мекки Хаир-бей послал армию в город, и она разгромила все кофейни и посадила в тюрьмы их посетителей. Употребление кофе было запрещено, все запасы кофе были сожжены, и многочисленные кофейни из Мекки разнесли эту новость во все уголки мусульманских стран. Таким образом, мусульманский мир вскоре раскололся на сторонников и противников кофе. И те и другие лихорадочно подбирали доказательства, которые подтверждают правоту их убеждений. Однако политические события вскоре затьмили эти раздоры: в 1517 году турецкий султан Селим І присоединил к своей империи Египет и Аравийский полуостров.

От арабов кофе попал в Турцию. Известно точно, что в Стамбуле кофе появилось в 1555 году, и там его то разрешали, то запрещали. Однако кофейни открывались повсеместно, и никакие запрещения не могли помешать их распространению. Любителей нового напитка оказалось столько, что власть испугалась. Ведь считалось, что кофе, как возбудитель, вызывает у людей недовольство и склоняет к разговорам о политике.

Великий визирь Османской империи Кепрюлю отдал приказ закрыть публичные кофейни в Стамбуле, объясняя это тем, что "люди становятся недовольными и много болтают о политике". Но он был вынужден вскоре упразднить свое запрещение. А при султане Магомете IV всех кофеманов зашивали живьем в мешки из-под кофейных зерен и бросали в море, или же отрезали язык, чтобы они уже никого не могли соблазнить грешным напитком. Однако, это не очень и помогло. Кофейни все же продолжали существовать, хотя и подпольно. В конце концов, увидев, что с этой бедой бороться напрасно, Сулейман II разрешил кофе. И постепенно к концу века оно распространилось на всю турецкую империю, а в дальнейшем и почти на весь мусульманский мир.

Кофе стал национальным напитком у турков и, так же, как хлеб и вода, имел постоянный спрос. Позиции противников кофе были подорваны, и в 1554 году два сирийских купца открыли в Стамбуле, на берегу Золотого Рога первую публичную кофейню, а кофе стали называть "молоко шахматистов и мыслителей", а также считать напитком воинов, которых он поддерживал в период длительных походов, и философов, которым добавляло мудрости. Женщины его употребляли на уровне с мужчинам. Если во время родов муж родильницы отказывался подать ей кофе, это уже могло стать поводом для развода.

Успех кофе на Востоке легко объясняется тем, что мусульманам запрещалось употребление алкоголя, а уже сама человеческая натура требовала во время посиделок попивать что-либо возбуждающее. Кофе на Востоке выполнял ту же роль, что для Европы пиво и вино. В кофейнях Османской империи играли в карты, шахматы, обсуждали текущие события, проводили сделки. Говорят, что игра в бридж происходит именно оттуда.

Табак в первый раз завезли в Стамбул англичане, как лекарства от многих болезней, но вскоре среди завсегдатаев кофеен курение стало чем-то неотъемлемым от питья кофе. В начале ХVII века Мудрад IV наказывал курильщиков так же, как и кофеманов - смертью. И лишь при Султане Ибрагиме (1640-1648) курильщики избавились от преследований. Таким образом, сошлись в Турции кофе с востока и табак из запада, а благодаря этому и возник турецкий "кейф".

Кофейные традиции в арабских странах

Кофейное дерево, которое растет в горных районах Йемена на высоте от 800 до 2000 метров, начинает плодоносить на 4-5 год жизни и дает ежегодно около 10-12, а то и 16 килограмм сырых кофейных зерен. В период дозревания кофейное дерево покрывается красными, похожими на вишню, ягодами. Сбор кофейных ягод начинается осенью. Их собирают в большие корзины, потом три-четыре дня сушат на плоских крышах.

После первой просушки ягоды засыпают в мешки и выдерживают два-три дня в темном помещении, чтобы кофе "вобрал солнце". Потом ягоды опять сушат на крыше в течение четырех дней. После этого кофе лущат жерновами, разведенными на величину кофейной ягоды. Чистые кофейные зерна провеивают, подбрасывая на специальных больших, плетенных из пальмовых листьев, подносах. Сладковатый отвар из твердой скорлупы - широко распространен в Йемене напиток.

Все сорта Йеменского кофе носят имена тех районов, где их выращивают, и отличаются своими вкусовыми качествами в зависимости от плодородия и влажности почвы или достаточного количества солнца. Лучшим сортом кофе здесь считается "Матари", выращенный в районе Бени-Матар, около Саны. Зерна этого сорта имеют шафрановую окраску и меньше по размерам, йеменцы называют такой кофе "Барским", потому что почти весь урожай этого кофе, который составляет в целом 100 тонн в год, вывозится в Европу и доступный только обеспеченным людям.

Постепенно кофе в арабских странах вошел в народные обряды. В Йемене в семье, где родился ребенок, готовят угощение, и в частности кофе, с добавлением кардамона. Этот напиток называют "кофе госпожи нашей Фатимы". Фатима - единственная дочь пророка Магомета, которая оставила после себя потомков, и считается покровительницей женщин.

На сороковой день после родов, когда женщина "очистится", она опять принимает родных и подруг, для которых готовит "кофе госпожи нашей Хадиджи". Хадиджа - первая жена пророка Магомета. Однако этот напиток, хотя и называется кофе, готовится вовсе не из кофейных зерен. Для его приготовления берут горсть белого риса, 100 грамм очищенного миндаля, 8-10 зернышек кардамона. Всю эту смесь бьют в ступе и высыпают в кипящее молоко. Напиток разливают в кружки, которые расставляют на подносе вокруг свечи. Гости берут кружки осторожно, чтобы не погасить свечу, которая должна сгореть вся полностью.

Угощение кофе в арабских странах является признаком почета и уважения к гостю. От самого богатого шейха к самому бедному бедуину - это первая обязанность хозяина. В некоторых местах Аравии, особенно в палатках бедуинов приготовление кофе настолько важный процесс, что хозяин выполняет его лично.

Едва подслащенный кофе с пенкой подают в полных к краям маленьких кружках с тарелочками, которые стоят на подносе - гость берет кружку сам. Этот напиток везде известен как "турецкий кофе". Готовить его принято следющим образом: в медный кофейник всыпают 2 столовые ложки мелко измельченного кофе, 1,5 ложки сахарной пудры и наливают 2 стакана холодной воды. Потом кофейник ставят на огонь. Когда кофе закипает и начинает подниматься, кофейник снимают из огня, и три-четыре раза ударяют по дну, чтобы гуща, которая поднялась, упала. Трижды ставят кофейник на огонь и трижды его содержимое доводят до кипения. После третьего раза кофе готов. Напиток готовит опытный человек, и всегда в одном кофейнике.

Приготовление же арабского кофе - совсем другое дело. Это целая церемония, священнодействие. Чем ближе к югу Аравийского полуострова, то есть к тем местам, где выращивают кофе, тем большее значение приобретает эта церемония, и увеличивается количество деталей ритуала.

Арабский кофе подается в небольшой кружке без ручки и не подслащается. Это довольно горький отвар. Хозяин наливает его отдельно каждому гостю сам, наливает немного, едва закрывая донышко кружки. Кофе выпивается двумя-тремя глотками. Хозяин, держа кофейник в левой руке и три-четыре кружки в правой, обходит гостей и, начиная со старшего, наливает каждому маленькую порцию. Красивые манеры обычно не позволяют гостю выпить больше трех кружок, но, если он важное лицо, ему можно предложить выпить четвертую или пятую кружку.

Араб всегда держит свою кружку указательным и большим пальцами правой руки. Когда он хочет показать, что больше не желает кофе, то потряхивает кружкой в руке. Тогда хозяин берет кружку, хлюпает на донышко новую порцию кофе и передает ее следующему гостю.

Обычно в палатке зажиточного араба гости располагаются на мужской половине под коврами, опершись локтями на верблюжьи седла и скрестив ноги. После приветствия хозяин зовет своих людей и приказывает принести сухой верблюжий помет, который служит топливом вместо угля в пустыне, щепки для разжигания, а также воду в козьем бурдюке. Отдавая приказ, хозяин засыпает гостей вопросами о том, как они поживают, но пока не напоит кофе, не спрашивает о делах.

Перед ним стоит кофейник с длинной ручкой и металлическая ступка с пестиком, деревянный совок, на котором выстывают кофейные зерна, деревянная мешалка, пальмовое волокно для затыкания носика кофейника и, наконец, кадило с ароматами. Как только первые язычки огня начинают гаснуть, хозяин бросает горсть кофейных зерен, взятых из украшенного, сшитого из кожи газели мешочка, на металлический лист. Потом он жарит зерна, непрерывно помешивая их, чтобы они не подгорели. Когда зерна набирают бурой окраски, их пересыпают на совок для охлаждения.

Теперь хозяин переливает из одного небольшого кофейника в другой вчерашний кофе, добавляет туда немного воды и ставит на огонь. Потом бросает зерна в ступку и начинается мелодичный перезвон, самая приятная музыка для уха бедуина. Каждый, кто готовит кофе, не просто толчет зерна в металлической ступе, а в определенном музыкальном ритме выстукивает простые мелодии. Гости сидят молча, наслаждаясь звуками и увлекаясь искусством хозяина. Этот процесс занимает пять-семь минут. Как только вода закипит, хозяин с большой осторожностью сыплет толченый кофе в кофейник и быстро перемешивает его длинной деревянной лопаточкой. Затем опять ставит кофейник на огонь, время от времени снимает из огня, когда кофе начинает сбегать. Считается, что нужно дать кофе закипеть трижды. Когда он готов, хозяин толчет в ступе зерна кардамона и добавляет в кофе.

После этого напиток переливается в блестящий кофейник с длинным широким носиком, который затыкают пальмовыми волокнами. Хозяин берет в правую руку одну из кружек, наливает немного кофе и пробует, показывая, что оно не отравлено. Потом наливает кофе главному гостю, а тогда уже всем другим. Так повторяется по несколько раз, пока гости не поблагодарят хозяина.

И только после этого наступает время для разговоров...

В Йемене же кофе готовят еще иначе: на обгоревшую жесть, пристроенную к двум камням над огнем, высыпают кофейные ягоды. Через несколько минут еще горячие ягоды ссыпают из жести в плетенную из пальмовых листьев глубокую миску и пускают ее по кругу. Каждый из собравшихся берет ягоду, разгрызает ее зубами и бросает в деревянную ступку, где толкут зерна вместе со скорлупой. Потом добавляют имбирь, и все это высыпают в пузатый кофейник с изогнутым носиком. Кофейник ставят на огонь и доводят до кипения.

Это вовсе не кофе, к которому привык европеец. Этот крепкий темный отвар, который сильно отдает имбирем, так и называется "горьким кофе". Он отличается от арабского кофе в Саудовской Аравии тем, что кофейные зерна завариваются вместе со скорлупой, а вместо кардамона добавляется имбирь. Пьют его малыми глотками с финиками.

В южном Йемене в горной местности Яфа готовят специфический "кофе Яфи". В ступе тщательным образом измельчают пять частей жареных кофейных зерен и три части смеси из зерен пшеницы, африканской дурри и семян клевера. Потом добавляют сахар, высыпают все это в закипевшее молоко и - кофе Яфи готов. Иногда к нему добавляют специи: имбирь, мускатный орех, или гвоздики.

В Сирии готовят специфический геджасский кофе, который такой густой, что его наливают только на дно широкой пиалы. И фактически не пьют, а слизывают. На вкус он чрезвычайно горький, но вскоре горечь пропадает, зато человек чувствует себя свежим, бодрым и легким. Даже дышится по-другому, и чувствуется чрезвычайный прилив энергии. Но, угощая этим кофе, никогда не предлагают полной кружки. Если его выпить полною кружку, можно умереть.

Восточные кофейни

На улицах Багдада можно увидеть большие скверы под пальмами, украшенные красочными лампочками. Здесь рядом сидят за столами мужчины и играют в домино, нарды, курят наргиле, пьют кофе или чай, и просто смотрят на улицу, лениво перебирая четки. Это арабские кофейни... В кофейнях, которые посещает простой народ, скамьи устланы тонкими циновками. В других кофейнях скамьи значительно лучше и убраны коврами. Здесь можно снять обувь и усесться на лаву с ногами, сложив их по-турецки.

Прошли те времена, когда кофейни были уютным местом, где можно было отдохнуть от городской шумихи. Раньше в кофейне считалось неприличным громко разговаривать, но теперь в большинстве из них шумит радио, или телевизор, азартно спорят игроки в домино, раздаются крики посетителей, которые подзывают официанта - "кахвачи", который бесплатно угощает гостей арабским кофе.

Этот вид тонизирующего напитка неизвестен у нас. Его готовят в большом носатом кофейнике, без цикория, но с разными специями, в пропорциях, известных только самому кахвачи. В кофейне такой кахвачи, хорошо известный завсегдатаям, умело шастает между скамьями, звеня маленькими фарфоровыми пиалами. По первому сигналу, он подходит и ловко выплескивает на донышко пиалы несколько глотков мутной желтоватой жидкости. Можно выпить один раз, второй и третий и потом отдать кружку мальчику, который идет следом за кахвачи и моет посуду. Просить кофе после трех раз неприлично.

Ловкий кахвачи и его замечательный арабский кофе, за который платит хозяин кофейни, иногда приманивают посетителей больше, чем дорогие ковры или скамьи. Бесплатное угощение кофе в арабских странах достигает древних традиций кочевых племен Аравии.

Женщина в кофейню никогда не заходит. Если мужчине, который идет с женой, необходимо зайти в кофейню и перекинуться словом с приятелем, жена останавливается рядом и терпеливо ожидает.

Хозяин кофейни, обычно, человек очень почтенный. Он обычно в курсе всех событий, которые происходят в округе, первый советчик в семейных и деловых вопросах. Лучше за него никто не знает, где найти красивую невесту с приличным приданным, или обеспеченного жениха. В сельской местности владелец кофейни является даже авторитетнее чем староста.

В старые времена кофейня была местом, где собирались немолодые люди, и визит тридцатилетнего посетителя расценивался как неуважение к традициям и обычаям. До восьмого часа, после вечерней молитвы, большинство кофеен закрывались, и работали только те, где выступали певцы, которые аккомпанировали себе на раббаби, однострунном смычковом инструменте, или, где проводились петушиные бои. В настоящий момент багдадские кофейни поглотил ритм жизни современного большого города.

Как готовят кофе «по-турецки» в Турции

Особенность приготовления кофе в Турции в том, что зерна мелят в маленькой медной мельнице, что дает очень тонкий, как мука помол.

Готовят кофе в "джезве" (турке) – медном сосуде, которое сужается кверху и напоминает обыкновенный кофейничек, но без крышки, с маленьким носиком и длинной ручкой.

Турка как правило сделана из меди и оцинкована внутри. По всем правилам кофейного искусства, ее нужно нагревать на специальной плитке. Налив в джезву воды, и, добавив сахар, ее ставят на огонь. Напиток заваривают крепкий – на две маленькие кофейные чашечки, берут пять ложек кофе и две сахара. Кофе трижды доводят до кипения. После этого сразу же разливают в чашечки вместе с гущей.

Гостю предлагают всегда ту чашку, где больше пенки. Считается, что пышная пенка делает кофе более приятным на аромат и вкус. Сладкий кофе называется «шекерли каве», а кофе без сахара – «саде каве». Оба кофе запивают холодной водой, которую подают в стакане: глоток кофе, глоток воды.

Уличных продавцов кофе, которые разносят его на подносах, можно встретить везде. Кофе турки пьют много, в любое время и по любому поводу. В Стамбуле в каждом магазине хозяин всегда угощает гостей кофе.

Львовские журналы о восточных кофейнях

«Разнеженный европеец, который, путешествуя, попадет в темную турецкую кофейню, зря будет искать в ней западные удобства, - писалось в газете «Неделя» в 1936 году. – Здесь нету даже в большом городе Стамбуле ни лежанок с мягкими стульчиками, ни горячих напитков, ни журналов, ни бильярда, ни музыкального оркестра. Никто здесь не подгоняет криками «Быстро! Быстро!». Житель Востока даже не знает, что такое спешка, он верит в одно чудесное слово – «кисмет», в предназначенную судьбу, которую ничто не может обмануть, а о понятии времени в европейском значении не знает вообще ничего.

Он ожидает спокойно, пока ему подадут овощную воду, которую он с радостью перемешает с ржаной эссенцией, или пока получит чашечку кофе, которую он, лениво расположившись, пьет не спеша, маленькими глотками. Этот благоухающий кофе – это специальный напиток. Он без сахара и без молока и оставляет на дне сосуда тяжелый осадок. Турок выпивает и его, а все это вместе утешает его мужское сердце и вбрасывает его в такое настроение, как молодое свежее вино. Как известно, вино магометанам запрещено, потому что в нем, как говорит Коран, «большие грехи и великая польза для людей, но грехов больше чем пользы».

Аналогично, Коран говорит о пользе и вреде игр. Эти игры вообще запрещены правоверным, но они, не смотря на это, играют в шахматы, мельницу и подобные забавы. Они садятся молча в углу кофейни, или, когда тепло на улице – под старым кленом, и углубляются во все новые и новые комбинации игр.

Из такого состояния задумчивости выбивает их часто ритм и звук музыки. Хотя Коран относится к ней также вражески, как и к вину, говоря, что она может разбудить запрещенные для правоверного страсти, но современный турок не равнодушен к ней. В каждой кофейне играет граммофон, а из него исходят не только глубокие и приглушенные арабские мотивы, которые в многотысячных вариациях все равно заканчиваются усыпляющим пианиссимо, но и некоторые европейские шлягеры.

Под звуки этой музыки даже всегда суровый и задумчивый турок – по неволе разговорится, особенно тогда, когда напротив него сидит такой, как и он - правоверный мусульманин. И также, как и у нас, в кофейнях формируются группы, обсуждающие самые свежие новости и обсуждают «политику», или даже обижаются, когда к ним присядет разговорчивый сказочник. Он рассказывает небылицы, и словно старый скоморох, рассказывает об опасных приключениях, мешает поэзию и действительность, правду сказок и правду современности.

Турецкие кофейни располагаются очень часто в непосредственной близости от мечетей. В них собираются после каждодневного труда группы правоверных и ждут призыва муедзина, который из высокого, стройного минарета взывает к вечерней молитве. Тогда пустеют стулья и лавки, затихает баснослов, горячая дискуссия останавливается, игра отходит в угол, отпадает водная люлька, и перестает кричать граммофон... Но как только пройдет молитва, турецкое бездельничество в кофейне начинается вновь. И опять турок играет, напевает мелодию, слушает сказочника, попивает кофе, покуривает роскошно водную люльку и смотрит задумчиво на дно сосуда, где при курении вырастают пузырьки. Иногда и дремлет...

А дома ждут на него его жены, которые о кофейне знают только из рассказов, ждут с ужином тихо, спокойно, без нервов и без укоров, как сто лет тому назад".

В журнале "Жизнь и знание" 1933 года находился очерк "В турецкой кофейне":

"Турецкая кофейня представляет собой живой образец магометанской жизни. Внутри – невыносимая жара, потому днем и ночью, летом и зимой - топят в высокой печи из зеленых кафелей, причем никогда не открывают окон, которые обседают стаи мух.

В печь встроен большой жестяной котел, где кипит вода с утра и до поздней ночи. Словно каменная статуя, возле печи стоит турок и готовит кофе, который толкут на мелкий порошок в деревянной ступе. Руки ходят будто сонные: ложечка кофе в маленькое бронзовое ведерко, ложка кипятка, три раза на огонь и обратно, как только закипит, потом туда стакан холодной воды. Так проходит целый день, ибо нет у турков совсем интереса, совета, разговора или отдыха без турецкого кофе, который пьют сильно подсахаренным с гущей.

Блестящая бронзовая посуда висит на стене. Пол белый, около двери длинный ряд обуви, потому что внутрь заходят в носках или босиком. Вокруг, под стеной стоят деревянные тапчаны, устланные пестрыми коврами, на которые садятся гости, подобрав под себя ноги.

Все они - магометане тихие силуэты с фесками на головах, никто и словом не обозвется, никто не нарекает на соседа; молча перебирают четки – каждая – одна молитва – и в задумчивости ожидают, как все восточные народы - на судьбу!

Единственный жест – это вытягивание мешочков с табаком и кручение папиросок. Время от времени кто-то кашленет, кто-то сплюнет. А так – тишина.

Богач и бедный, нищий и купец, ученый, духовенство или штукатур – все сидят вместе, так как социальной разницы нет у турков совсем".

ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ КОФЕ

Европейские путешественники привозили в Европу описания дивных животных и растений.

В их описаниях было и кофейное дереве. В 1548 году его упоминал Антонио Менавино, в 1592 – профессор ботаники в Падуе - Проспер Альпини, который опубликовал книгу о растениях Востока: "В саду одного турка я видел дерево, которое дает зерна. Из него и арабы, и египтяне готовят напиток, который употребляется вместо вина, и который продается у всех на виду в кофейнях, как у нас вино. Напиток называется "кава". Эти зерна привозят из счастливой Аравии". Альпини также описывает тонизирующее действие кофе, которое укрепляет измученное тело и нервы.

В 1582 году немецкий медик Леонард Рауфвольф выпустил книгу "Путешествия в страны Востока", где в частности написал: "Кроме всех полезных вещей у них есть напиток, которому они уделяют много внимания. Этот напиток черный, как чернило, и очень полезно при многих заболеваниях, особенно желудочных. Они, как правило, пьют его утром и даже публично, открыто, не боясь того, что их увидят.

Пьют его из маленьких фарфоровых или глиняных чашечек и таким горячим, что он опекает губы. Поэтому они пьют его маленькими глотками, иногда просто пригубив.

Готовят этот напиток из воды и зерен, которые похожи на ягоды лаврового дерева и укрыты двумя плевами. Этот напиток очень распространен, а поэтому, на базарах всегда можно увидеть купцов, которые торгуют либо напитками, либо зернами".

Кофейные зерна в Европу в 1596 году впервые привез немецкий натуралист Беллус. В Венецию кофе попал в 1615 году, хотя по другой версии первая чашечка кофе в Италии была приготовлена в 1626 году. И приписан этот исторический факт итальянскому путешественнику Пьетро делла Валле, который познакомил итальянцев с турецким способом приготовления кофе. Он стал вторым человеком, который привез в Европу кофейные зерна. Делла Валле оставил один из самых старых описаний кофе: "Турки употребляют дивный напиток. Он черного цвета и очень освежает летом, а зимой хорошо согревает, не меняя своей сути и всегда оставаясь напитком, который пьют горячим.

Если им верить, напиток сей очень хорошо влияет на здоровье, помогает перевариванию, скрепляет желудок и предотвращает простуду и насморк. Правда, они также говорят, что если выпить сей напиток после ужина, то он не даст заснуть. Поэтому каждый, кто имеет намерение учится ночью, употребляет его.

Пьют его длинными глотками, но только после еды, как своеобразный десерт, или маленькими глотками, чтобы продолжить разговор в кругу друзей. У них такого не бывает, чтобы собраться в компании и не употреблять этот напиток. С этой целью, специально поддерживается большой огонь, около которого держат маленькие фарфоровые мисочки, наполненные сей смесью, и, когда она достаточно горячая, то люди, которые занимаются запариванием кофе, только то и делают, что разносят эти мисочки посетителям как можно горячее.

Они, кроме того раздаются им семена дыни, которые те жуют, коротая время. Так с этими семенами и напитком, называемым кахве, они и проводят время - иногда 7-8 часов подряд".

Нужно сказать, что в Италии кофе не сразу прижился. Церковные деятели отнеслись к нему с опаской, и проблему должен был решать папа Клементий VIII, который, попробовав кофе, не нашел в нем ничего плохого.

Томас Герберт, который вырос в известной английской аристократической семье, в 1626 году, возглавив специальную миссию, отправился в Персию. В своем отчете он упоминает также и кофе, описывая мусульманскую легенду его происхождения. Томас Герберт пишет, что когда пророк Магомет достал от архангела Гавриила дивный напиток, то ощутил себя настолько сильным, что "мог бы сбить из седла сорок мужчин и удовлетворить сорок женщин".

В 1666 году в переводе на французский язык появилась напечатанная годом ранее на немецком языке в Гольштинии книга "Путешествие Адама Айшлягера к московитам, татарам и персам". В ней автор и поэт, сопровождавший его, Пауль Флеминг, рассказывает об употреблении кофе на Востоке. Кроме достоверных описей, они приводят много неправдоподобных историй, которые придумали остроумные персы для любопытных немцев. Скажем, один персидский царь так часто и так много пил кофе, что общение с собственными женами у него вызывало отвращение.

Удивительный восточный напиток постепенно входил в обиход европейской знати. С 1643 года кофе стали пить в Париже, и именно из Парижа кофе начал свой победный поход по странам Европы. Через год он появился в Марселе. В 1646 году богатый французский аристократ де ла Доля привозит из Константинополя в Марсель жаренные кофейные зерна и металлическую сковородку для обжарки. Напиток понравился марсельским купцам, которые торговали с Ливаном. Их примеру наследовали купцы из Лиона.

В 1664 году другой француз - Тревенто опубликовал "Рассказ о путешествии в Левант", где среди прочих экзотических вещей, достаточно точно описывает способ приготовления кофе: "Кофейные зерна обжаривают на жести или в другой металлической посуде. Потом их толкут на мелкий порошок и кладут в большой носатый кофейник, так называемый "ибрик"... Когда нашим купцам приходится много писать, и они должны работать ночью, то выпивают вечером одну-две кружки кофе".

Приблизительно в то же время появляется кофе и при дворе французских королей. А началось все невинно. В 1669 году турецкий посол Сулейман Мустафа Рача, принимая много гостей, а среди них и французских аристократов, угощал их кофе. Необычный напиток принимали по-разному - кто-то смаковал, а кто-то кривлялся. Но даже те, кто кривлялся, медленно привыкали. Кофейные церемонии организовывались чрезвычайно экзотически. Черные слуги посла в пышном восточном наряде подавали гостям в самых тонких фарфоровых кружках горячий, горячий, благоухающий напиток.

Кофейный напиток становится модным. О нем говорят и оюсуждают. Молва приписывает французской писательнице XVII века маркизе де Севиньи шутку о выдающемся французском драматурге Корнеле Расине: "Расин пройдет, как и кофе". Почтенная дама имела в виду быстротечность моды. Но даже не подозревала, насколько будет близкой к правде, только в противоположном смысле: кофе никто не собирается забывать, как и пьесы Расина, которые ставят и доныне во многих театрах мира.

Невзирая на разные суеверия, кофе в Париже таки прижился. В конце XVII века появились путешествующие торговцы-армяне, одетые по-турецки - в чалмах. Они носили перед собой лотки с кофейником, горячей переносной печкой и кружками. Армянин Гатарюн, который выбрал себе имя Паскаль и еще мальчиком прислуживал на приемах Сулеймана Аги, открыл в 1672 году на площади Сен-Жермен кофейную палатку. Еще одну кофейню в Париже открыл другой армянин Малибян.

Однако распространение кофе вызывало раздражение у торговцев пивом и элем. В кофе они не без основания увидели опасного конкурента. Торговцы стали проводить свирепую кампанию, добиваясь запрещения кофе. У них появились союзники.

В то время, на Востоке против кофе ополчилось мусульманское духовенство, в Европе - христианская церковь, которая побаивалась, что "турецкий напиток" принесет влияние ислама. Как только не обзывали кофе: и "черной кровью турка", и "сиропом из сажи". Однако, к окончательному запрету дело не дошло. Причина была очень прозаичной. Кофе облагался разными налогами и пошлиной, прибыли от нее ощутимо наполняли казну.

Из рассказов путешественников о кофе в Германии знали с конца XVI века, но именно кофе появился там только в 1670 году и считался новомодным зельем, выдуманным каннибалами. Протестанты обвиняли католиков в распространении дьявольского напитка и ревностно молились, чтобы Господь послал им скорую смерть от того яда.

Известно, что кофе подавался к столу курфюрста Бранденбургского в 1675 году, а уже около 1750 года кофе пили во многих немецких домах. Но, однако, нельзя сказать, что распространение кофе происходило беспрепятственно. В XVII веке некоторые феодалы пытались запретить употребление кофе в своих владениях. Именно так сделать решил и один из князей Вестфалии. Все горожане ответили на этот запрет тем, что вынесли на улицу столы и стулья и стали пить любимый напиток. А в 1766 году, ландграф Фридрих Гессенский также запретил кофе. Данный закон хранил свою силу в течение 20 лет. А за донос на нарушителя обещалась четверть от суммы штрафа.

В Северной Америке кофе появился вместе с кораблем английских переселенцев в 1607 году. Дело в том, что капитан корабля Джон Смит раньше длительное время путешествовало по Турции. Во всяком случае, известно, что в списках грузов корабля упоминаются деревянная ступка и пестик для приготовления кофейного порошка. Первые упоминания о кофе в Нью-Йорке датируются 1668 годом. Сообщается, что этот напиток готовился из обжаренных кофейных зерен с добавлением сахара и меда.

В Московии кофе появился позже, чем в Западной Европе, и долгое время использовался только как лекарственное средство. По крайней мере, в 1665 году придворный врач Семюел Коллинз приписал кофе царю, считая, что он помогает от переедания, насморка и головной боли. Но благодаря пребыванию в Голландии, пристрастился к кофе и Петр I. Он взялся очень энергично пропагандировать этот напиток у себя на родине. Кофе, в частности, подавался на Петровских ассамблеях, хотя употребляли его неохотно и только для того, чтобы сделать приятно царю. В конечном итоге, об уровне приготовление и употребления кофе в те времена, свидетельствует эпизод из романа "Петр I" АлексеяТолстого:

"- Мишка, откуда вонь? Снова кофей варят?

- Царь-государь приказал барыне и барышням с утра кофей пить, вот и варим..."

В конце XVII века о кофе и его приготовлении пишут уже московские журналы, а после завершения войны в 1812 году, кофе становится признаком изысканного вкуса. Конечно, здесь главную роль сыграло стремление высшего общества подражать европейским столицам. Открываются кофейни, а в некоторых городах возникают общества, которые распространяют кофе.

В 1884 на Петербургской выставке садовников в бразильском павильоне экспонировались разнообразные сорта кофе. Посетители имели возможность понаблюдать, как готовится кофе, и попробовать этот напиток. Такая убедительная реклама принесла свои плоды. Спрос на кофе год за годом рос.

Кофейные деревья шагают планетой.

По мере роста спроса на кофе дикие заросли кофейного дерева в Эфиопии уже не могли удовлетворить потребности всех желающих. Кроме того, было сложно транспортировать кофе из далеких горных местностей. Первые попытки создать искусственные насаждения кофейных деревьев осуществлялись в Йемене, хотя попали они туда сначала как декоративные насаждения для королевского сада. Но, впоследствии, благоприятная экономическая ситуация, плодовитые земли и погодные условия, очень посодействовали урожайности кофе в этой стране, и, таким образом, свыше двухсот лет Йемен оставался единственной страной, которая поставляла кофе на мировой рынок.

В средние века центром экспорта йеменского кофе стал порт Мокка, отсюда и название лучших сортов - Мокка. Монополия кофейного производства хранилась у арабов вплоть до XVII века. Они внимательно следили за вывозом кофе и запрещали иностранцам посещать кофейные плантации. В 1660 кофе Мокка продавался на аукционе в Лондоне и Амстердаме.

В конечном итоге спрос на кофе вырос настолько, что у европейцев появилась потребность связать непосредственные торговые отношения с Йеменом, чтобы закупать драгоценные зерна. Первую попытку сделали французские купцы в 1708-1710 годах.

В 1716 в Амстердаме вышла специальная книга, в которой описывается кофейный рынок неподалеку от Мокки: "Здесь закупается кофе для всей Турции. Купцы из Египта и Турции грузят большие мешки кофе на верблюдов, которые доставляют товар к небольшому порту на Черном море. Потом небольшие суда перевозят кофе в другой порт, значительно больший, который называется Джидда. В этом порту мешки перегружают на турецкие корабли, которые плывут в Суец, оттуда опять на верблюдах кофе направляется в Египет и - на кораблях по Средиземному морю, - в другие провинции Османской империи".

В 1726 Йемен экспортировал свыше 20,000 мешков кофе. Только в 1737 французам удалось подписать торговый договор с Йеменским имамом и наладить регулярный товарный обмен.

Однако Йемен все же неспособен был удовлетворить безумно растущий спрос, и арабы тайно стали внедрять плантации в Малайзии. Это стало началом конца арабской монополии, ведь о плантациях быстро пронюхали предприимчивые голландские купцы, которые достаточно быстро оценили выгоды, связаны с производством и продажей кофе.

Имея по соседству в Индонезии собственные колонии, в частности на островах Ява, Суматра, Батавия, они похитили саженцы и создали в начале XVIII большие кофейные плантации. Стремясь сохранить монополию, голландцы сурово хранили от других европейцев секреты выращивания и обработки кофе.

Это не давало покоя французам, у которых также были колониальные владения в тропиках. В 1714 магистрат Амстердама подарил королю Людовику XIV одно кофейное дерево, которое было высажено в королевском саду, но попытки вывести сеянцы из семян не удались. После всех этих неудач французы, в конце концов, похитили саженцы из амстердамского ботанического сада, и вскоре в Парижском ботаническом саду удалось вырастить кофейное дерево.

В 1723 король доверил французскому морскому офицеру Габриелю де Клие перевезти выращенное дерево на Мартинику и создать там кофейные плантации. После многочисленных приключений, во время которых голландцы пытались уничтожить дерево, подкупив пиратов, де Клие добрался таки до Мартиники. Дело пошло настолько успешно, что в 1778 на Мартинике уже насчитывалось до 16,000,000. кофейных деревьев. Благодарные французы построили на острове Мартиника памятник капитану де Клие.

Не отставали от Голландии и Франции также и другие колониальные государства – Испания, Португалия, Англия – которые также начали в своих заморских владениях создавать кофейные плантации. В скором времени такие кофейные плантации появились в Бразилии, на Цейлоне. Правда на Цейлоне плантации начали гибнуть от грибка и к средине 19 века исчезли совсем.

С 1730 года кофейные деревья начали сажать на Ямайке, с 1731 – на Санто-Доминго. "Нам приятно видеть, что кофе обогащает наш остров, - писал Шарлевуа из Сан-Доминго. – Дерево, на котором он растет, уже стает таким красивым, будто именно здесь его родина, но надо дать ему время привыкнуть к грунту". Кофе из Сан-Доминго, который последним появился на рынке, оказалось очень много, и поскольку он стал дешевле всех остальных, то в 1789 году его изготовление достигло 60,000,000 фунтов, тогда как за 50 лет до того, потребление кофе в Европе было около 4,000,000 фунтов. По качеству и цене список возглавляла "мокко", а дальше шел кофе из Явы и острова Бурбон, потом кофе с Мартиники, Гваделупы и, наконец, кофе из Санто-Доминго.

В 1797 году Франция уже импортировала около 38,000 тонн кофе, из которых оставляла себе две тысячи, а остальное экспортировала в другие страны. В скором времени, кофе и чай стали королевскими товарами – способом сколотить состояние. Отсюда такое сильное влияние кофе на общественную и культурную жизнь Парижа. Но некоторые провинциальные городки еще не воспринимали кофе и использовали его только как лекарство.

В 18 веке было около 300,000,000 потребителей кофе в Европейском и мусульманском мире.

Мода на кофе в это же время появилась в Германии, Италии, Португалии. В Лиссабон кофе поступал из Бразилии и был достаточно дешевым, так же, как и сахарная пудра, которую давали в кофе столько, что, как писал один английский путешественник, ложечка торчала в чашке.

В то время, когда цены на все другие товары росли, большое по масштабам изготовление кофе поддерживало его цену на одном уровне.

В 1782 году Легран Д'Осси писал, что "употребление кофе во Франции утроилось. Нет ни одного буржуазного дома, где вам бы не предложили чашечку кофе. Нет ни одной продавщицы, горничной, кухарки, которая бы не пила с утра кофе с молоком. На рынках, на некоторых улицах и переулках столицы устроились женщины, которые продают простолюдинам то, что они называют кофе с молоком, то есть плоховатое молоко, подкрашенное кофейной гущей, которую они купили у служащих аристократических домов или у хозяев кофеен.

Напиток подается в жестяной колонке с краном для разлива и печкой для поддержания его в горячем состоянии. Около магазинчика, как правило, стоит стульчик. И вы с удивлением замечаете, как продавщица из центрального рынка или грузчик, подойдя к стульчику, требует кофе. И эти важные особы пьют его стоя, с корзиной за спиной, а когда желают особенно изысканно насладится им, то ставят свою ношу на стульчик, а сами садятся сверху".

Но особенно зрелищным был вид путешествующих продавщиц, которые стояли на углу улицы рано утром, когда работники шли на работу. На спине у продавщицы жестяная колонка, и продает она кофе с молоком "в глиняных чашках за два су. Сахара в ней не так много…" Но этот кофе имел большой успех: работникам "этот напиток казался дешевле, сытнее и вкуснее, чем любой другой. Вот они и пьют его очень много, объясняя, что это поддерживает их часто до самого вечера".

В мировой торговле по объемам операций покупки-продажи кофе уступает только нефти, занимая второе место. Каждый год на мировом рынке кофе продается на сумму 2,000,000,000 долларов, и для многих стран кофе – это основной источник прибыли. Миллионы людей связанные с торговлей и изготовлением кофе, а по площади плантаций кофе значительно выигрывает у таких культур как чай и какао.

Европейский импорт кофе, достигший к середине 18 века 33,000 тонн в год, в преддверии Французской революции удвоился.

Когда наполеоновские войны отрезали континент от его заграничных поставщиков, немцы стали распространять напиток, популярный у них давно. Это был напиток из цикория, который не только выигрывал дешевизной, но также был без кофеина. На протяжении всей континентальной блокады, французы привыкли к цикорию, который заменял кофе. Но после того как был установлен мир, эта замена не исчезала. Цикорий стали додавать к кофе, чтоб уменьшить его возбуждающее действие, имея, таким образом, возможность пить напиток в намного большем количестве, чем до того.

В XIX веке употребление кофе все еще быстро растет. Оптовые продажи увеличились до 100,000 тонн в 1835 году, и свыше 600,000 тонн в 1880 году, и достиг миллиона тонн в преддверии Мировой войны. Сегодня изготовление кофе во всем мире от 5 до 6 млн. тонн в год. Двумя самыми большими потребителями остаются Соединенные Штаты и Германия. Франция занимает третье место, покупая 378,000 тонн, дальше идут Италия и Япония.

Кофе в Европе продавали только в аптеке.

Наверно, кому-то тяжело будет поверить в то, что в старые добрые времена кофе в Европе можно было купить только в аптеке, и стоил он недешево. Кофейное зерно и разные отвары, настойки, экстракты из него считались чуть ли не лучшими лекарствами от многих человеческих болезней. Старинные рецепты лечебных кофейных лекарств, окутаны тайнами и тайными ритуалами, тщательно сохранялись и передавались наследникам. Лекарственное действие у них было разное: утоляли жажду, боль, несли успокоение и глубокий сон, а некоторые, наоборот, придавали бодрости и возбуждали.

Им лечили такие болезни как лихорадку, коклюш, нервные расстройства, артрит, цингу, подагру, анемию, которые по приданиям старых лекарей, лечились исключительно кофе и лекарствами, сделанными на его основе.

Еще 1000 лет тому назад, арабский лекарь и алхимик Разес точно описывал в своих трактатах лекарственное действие кофе, как настоящую медицинскую панацею. На Востоке считалось, что кофе ускоряет мысль, веселит сердце, помогает преодолеть болезни. Не даром в переводе с арабского "каффа" означает "быть сильным" и "активным". Поэтому кофе приписывали в лечебных целях. Одни советовали кофе как лекарство от насморка и головной боли, другие видели в открытых эфиопскими монахами зернах средство от расстройства желудка и кишечника.

Последние медицинские исследования в который раз подтвердили полезные свойства кофе. Для гипотоников – людей с пониженным кровяным давлением, - оно просто необходимо. А полный отказ от употребления кофе не желателен даже для тех людей, кто болен на сердце.

В умеренных дозах (до 4 чашек каждый день) – это, бесспорно, полезный напиток, который имеет целебные свойства. Медики утверждают, что "аравийское вино", так кофе нередко называют в Европе, может успешно конкурировать с "Виагрой", что доказано многими клиническими исследованиями. Благодаря кофе улучшается скорость нашей реакции, ассоциативное мышление, повышается творческий потенциал и жизненная активность.

В истории известно, что папе Римскому Климентию VIII настолько нравился ароматный и крепкий напиток утром, что тот провозгласил его "даром" Всевышнего для преодоления человеческих недуг. Так, благодаря Папе-кофеману, в Европе начался настоящий кофе-бум, а кофе признан непревзойденным лекарством, которое позитивно влияет на все сферы жизнедеятельности организма, в том числе и на половую, особенно, при сексуальных расстройствах.

 

ПЕРВЫЕ КОФЕЙНИ

"Цвет твой похож на цвет чернил, в которые писатель окунает свое перо" – сказал арабский поэт, обращаясь к кофе. И был прав, потому что кофейни стали источником вдохновения для многих культурных деятелей мира.

Кофе склоняет к дружеской беседе. Кофейни существовали не только для того, чтобы там можно было покушать и попить. Они, в первую очередь, были своеобразными клубами, где собирались для разговоров, споров, обмена новинками. История кофеен разрешает проследить развитие духовной и политической жизни любой европейской страны. Кофейни тут сыграли выдающуюся роль, став центрами общественной, деловой, политической и культурной жизни.

Столетиями каждая страна развивала свой особенный тип заведений, куда люди приходят в свободное время. Немецкая пивная также отличается от английской, или от ирландского паба, как паб от испанской кофейни. В свое время испанская кофейня не имела ничего общего с итальянской.

И тут мы подошли к вопросу: "Где в Европе были открыты первые кофейни?" Отдельные авторы из патриотических чувств утверждали, что первая кофейня в Европе открылась в 1683 нашим земляком из Самбора Юрием Кульчицким. Но это не отвечает действительности. Первые кофейни были открыты в Константинополе в 1554 году. После этого они стали появляться в балканских странах и в Крыму, то есть повсюду, где хозяйничали турки. В том числе, и в Каменце-Подольском в 1672 году. В 1780 году немецкий путешественник Меллер посетил турецкую кофейню в Бакоте на Подолье.

Следующей страной идет Англия. Сначала англичане относились к кофе с большим отвращением. Но ничего удивительного, ведь они оставались более благосклонны к чаю, чем к кофе. И все же, в 1652 году гречанка Рози Паскуа, бывшая невольница, которая попала из Турции в Лондон, открыла там первую кофейню, привлекши к делу мистера Баумена. В Британском музее сохраняется рекламный плакат с 1652 года, который не только возвеличивает заведение госпожи Рози, но и новый напиток. Там было написано, что кофе "оживляет дух и приносить облегчение сердцу, помогает при заболевании глаз, чудесно предотвращает водянку, лечит подагру и цингу".

В скором времени в Лондоне уже насчитывалось несколько десятков кофеен, которые имели право посещать только мужчины. Не желая мириться с такими притеснениями, вредные англичанки обратились в 1675 году к королю Карлу II с жалобой, что имела название "женская петиция против кофе". В ней они сетовали на то, что их мужья, братья, сыновья, тратят свое время "на кофе" и целыми днями просиживают и прогуливают в кофейнях много денег на "противный, вонючий, и, что главное, - очень дорогой напиток", который ко всему прочему еще и приводит к "утрате мужской силы".

И вот, предотвращая ухудшение демографической ситуации, Карл II напугался и приказал закрыть все городские кофейни. Но общественное противостояние было настолько большим, что запрет продержался всего одиннадцать дней. К тому же, как оказалось, рождаемость не только уменьшилась в стране, но наоборот, резко возросла, потому что кофе не притупляло, а возбуждало мужское желание.

А в скором времени английские студенты организовывают "Оксфордский кофейный клуб", ставший зародышем Королевского научного товарищества, а известное морское страховое товарищество возникло в конце 17 века в одной из кофеен, собственником которой был Едвард Ллойд, на Тауер-стрит, где собственно и собирались страховщики.

В Германии кофейня была открыта в Регенсбурге в 1686 году, другая – в Гамбурге в 1690 году. Новый напиток сначала покорил только интеллигентов и женщин, а в 1679 году лондонские купцы открывают первую кофейню в Гамбурге.

Знаменитая итальянская кофейня "Флориан" открылась в 1720 году и теперь существует в Венеции. Первый хозяин Флориан Францискони, был для своих клиентов доверенным лицом, сватом, почтой и источником последних сплетен. Оставили в истории также свой след миланские кофейни, в которых собирались лидеры восстаний против австрийского гнета.

В Вене в 18 веке журналисты и писатели собирались в "Цайтунг-докторен". В 1839 году в городе было 80 кофеен, 50 из которых функционировали в пригороде.

Огромное количество кофеен открывается в Америке – в Нью-Йорке, Бостоне, Балтиморе. В 1670 году в Бостоне получает лицензию на открытие кофейни какая то Дороти Джонс. Купеческая кофейня в Нью-Йорке, основанная в 1737 году, стала резиденцией парламента в первые дни американской революции.

В литературных кофейнях работало много писателей и художников. Здесь они договаривались о встречах, создавали новые художественные веяния. В цюрихском кафе "Де ла Террас" бывали творец дадаизма Тристан Тцара, Джойс и "литератор" Ленин.

В 1830 годах в Москве открылась знаменитая кофейня Печкина. В пяти комнатах, где был бильярд, стояли столы со свежими газетами и журналами, каждый день собирались известные писатели, артисты, музыканты, художники. Здесь бывали Белинский, Добролюбов, Герцен, Грановский, Бакунин, Щепкин, Островский, которому кофейня послужила "праобразом" трактира в пьесе "Прибыльное место", и другие известные деятели российской культуры. В частности Писемский писал об этой кофейне, что она "самое умное и находчивое место в Москве", а поет Фет вспоминал: "Кто знает, сколько кофейня Печкина разнесла по всей России любви к науке и искусству!"

В старом Кракове не было ни одной сколь-либо большой улицы, чтобы на ней не находилась кофейня, а на городских площадях их насчитывалось несколько. В кофейнях чувствовалась настоящая общественная жизнь. На площади "Под Капуцинами" собиралась прогрессивная молодежь.

Украинская община города была довольно многочисленной и состояла преимущественно из студентов, чиновников, работников-железнодорожников. Первыми в Кракове появились студенты-медики, поскольку медицинского факультета тогда во Львовском университете не было. Много украинцев учились тогда и в Краковской школе "Красных искусств".

Встречаясь между собой, студенты организовывали так называемую "Академическую общность", а ее духовным отцом был Иван Франко. Местом постоянных собраний Общность выбрала кофейню "Кирияка" на площади Рынок, в которой была большая коллекция журналов. Здесь бывали Василий Стефанык, Иван Труш, Соломия Крушельницкая. Ведь именно в Кракове Василий Стефанык изучал медицину, а Труш учился в художественной школе. Артисты приходили к Турлинскому "Под Павичем", художники полюбили "Михалкову яму" на улице Флорианской и "Зеленый Шарик", которые были украшены рисунками и графикой завсегдатаев заведения.

О некоторых европейский кофейнях изданы отдельные книги и альбомы, в написании которых брали участие писатели, журналисты и художники. Ведь, в тех кофейнях завсегдатаи не только отдыхали, но и творили, вели бесконечные споры, делились творческими замыслами. Здесь рождались идеи новых произведений, сюжеты картин, писались статьи и романы. В таких кофейнях и доныне возле столиков прикреплены небольшие мемориальные доски с именами известных деятелей, которые сидели за ними.

Французские кофейни.

В 1671 году первая кофейня появилась в Марселе, но самой знаменитой кофейней стало заведение Франческо Прокопио Кольтелли в Париже. Прокопио родился в Сицилии в 1650 и позже принял имя Прокопио Куто, потому и кофейня так и называлась - "Прокопом". Кофейня пережила века и существует и доныне благодаря тому, что расположена вблизи людного и элегантного центра города.

В 1688, когда напротив открылся театр "Комеди Франсез", кофейня стала очень популярной. Хозяин, который имел королевскую лицензию на продажу прохладительных напитков, расширил помещение за счет соседних домов, повесил на стены ковры и зеркала, к потолку прикрепил люстры и стал продавать, кроме кофе, еще и цукаты, засахаренные фрукты и ликеры. К кофе всегда подавался горячий шоколад или мороженое, моду на которые внедрил сам Прокоп. Кофейня стала местом встреч бездельников, болтунов, красноречивых интеллектуалов из французской академии, красивых женщин. Кофейня "Прокоп" превратилась в настоящий литературный салон, который посещал Вольтер. Он любил смесь кофе с шоколадом. До нашего времени сохранились столик и стул, которым постоянно пользовался Вольтер. Постоянными посетителями кофейни были также Руссо и Кондорсе. Говорят, что и знаменитая Энциклопедия возникла во время одного из споров Дидро и Даламбера, который они затеяли в кофейне. Во время французской революции в "Прокопе" можно было услышать речи Марата, Робеспьера, Дантона. Частыми гостями были Томас Джефферсон и Бенджамин Франклин. Здесь вечером 27 апреля в 1784 в ожидании бессмертия (или провала) сидел Бомарше во время премьеры "Бракосочетания Фигаро".

Никому не известный офицер Наполеон Бонапарт приходил сюда играть в шахматы и часами просиживал "за кофе", и как-то ему даже пришлось оставить в залог свою шляпу, не имея возможности рассчитаться. В то время никто не обращал внимания на бедно одетого, никому не известного молодого офицера, который часто засиживался в кофейне допоздна. Привычка пить кофе осталась с Наполеоном и тогда, когда он попал на ссылку на остров Святой Елены. И хотя он уже пил не слишком обжаренный кофе, предоставляя преимущество мягкому, на остров он привез свой старенький кофейник, который странствовал вместе со своим хозяином по всему миру. Стеклянный кофейник Наполеона внутри имел металлический поршневой фильтр. Он ставил кофейник на огонь, но не доводил до кипения, потом фильтр опускал вниз, сжимая таким образом кофейную гущу, и наконец, доставал чистый напиток.

В 1718 недалеко от Пале-Руалья открылась кофейня "Де ля Режанс", где заседала вся художественная элита того времени. Здесь разыграл свои лучшие партии большой шахматист Франсуа Филидор. Знатоком кофе и, конечно, постоянным посетителем кофейни был Виктор Гюго. Постоянно здесь бывали Теофиль Готье и Дюк де Ришелье. Дени Дидро работал здесь над своей "Энциклопедией".

В июле в 1789 все кофейни вокруг Пале-Руаяль были переполнены толпами парижан, которые слушали критику правительства из уст ораторов. На одном из столиков пламенную речь произнес Камиль Демулен, а через два дня Бастилия пала.

Еще одна известная кофейня в Пале-Руаяль "Де ля Фой" основанная во времена Людовика XVI. Её посещал Александр Дюма.

При Бурбонах бонапартистов собирались в "Монтаньяри", а якобинцы в "Кораззи". Во времена Третьей республики центром собраний республиканцев была кофейня "Фронтен", куда ежедневно приходил Гамбетта. Сторонники возобновления империи посещали "Де ля Пе", которую иронически называли "Островом Эльбой".

Во Франции богема и высшее общество настолько облюбовали кофейни, что в 1720 в Париже насчитывалось около 380 кофеен, а в канун Французской революции - уже 1100.

Кофейни тогда появились в то же время с первыми частными салонами. "Кофе готовили по-особенному, - писал Монтескье, - чтобы он способствовал пробуждению духа и ума".

В 1869 в Париже уже было 4000 кофеен. Пик их развития пришелся на период между двумя мировыми войнами, когда число кофеен перевалило за 7000. Об их популярности можно судить по тому, что в старину их большинство, как и сегодня, располагалась вдоль бульваров. Три тысячи кофеен на бульварах старого и не очень большого города означало, что каждые вторые двери вели в кофейню.

С особенным пиететом относятся к кофейням со стажем в современном Париже. Именно у них рождались чуть ли не все художественные и литературные течения начала ХХ века. Ведь пик "кофейной" культуры пришелся на 1910-1920 годы, когда в моду вошли кофейни на Монмартре. И на это была одна очень простая причина: дело в том, что отопление парижских домов и гостиниц стоило достаточно больших денег, хозяева предпочитали экономить, и чем беднее был человек, тем чаще он ходил в кофейню и дольше там просиживал. Хемингуэй вспоминал о том, как, живя в гостинице, ему приходилось запасаться дровами, чтобы не замерзнуть. Поскольку большинство художников проживали на мансардах, то есть чердаках, которые вообще не отапливались, то незачем удивляться, что именно они и стали неизменными завсегдатаями кофеен.

Слишком изысканными кушаньями тогдашние заведения не отмечались, но вино и тепло скрашивали жизнь. В легендарной "Ротонде" ожидала посетителей постоянная теснота и клубы дыма, но от огромной чугунной печки, которая стояла посредине зала, веяло теплом. Каждый, кто заходил, первым делом подходил к ней и отогревал руки.

Во "Флоре" Аполиннер встречался с Бретоном, эта кофейня служила Аполиннеру кабинетом, редакции журнала "Суаре де Пари" - залом заседаний, Симону де Бовуар и Сартру - читальней.

Англичане и американцы увлекались хождениям по кофейням: компания выпивала кофе с рогаликом в первой кофейне, потом перебиралась в следующую для полуденного аперитива, а под вечер собиралась в третьей, или четвертой по очереди, чтобы обсудить последние сплетни.

Кофейни стали своеобразными писательскими кабинетами для многих классиков современной литературы. Художники, конечно, картины в них не писали, но почти в каждой монмартской кофейне сидели торговцы картинами, здесь проводились сделки, которым впоследствии искусствоведы посвятили монографии.

"Кафе де Дю-маго" в течении целого века считалось настоящими воротами в мировую литературу. Именно здесь Хемингуэй познакомился с Джойсом. Каждый, кто мечтал сделать литературную карьеру, пытался попасть именно сюда, зная, что здесь любят забегать на аперитив все большие издатели и писатели. Таким образом, эта кофейня превратилась в издательскую приемную. Случалось, что молодые литераторы должны были некоторое время собирать деньги, чтобы позволить себе заказать за 110 су (а это были безумные деньги в конце XIX века) рюмку аперитива в ожидании издателя.

Во Франции кофейни считаются такими же культурными заведениями, как и театры, а потому владелец кофейни может быть награжденным высшим орденом страны. Например, Марселин Липп в 1958 стал кавалером ордена Почетного легиона за "лучший литературный салон Парижа". В его заведение "Brasserie Lipp", сначала завтракали бизнесмены, обедали политики и актеры, а на ужин собирались писатели. Постоянными завсегдатаями здесь были Антуан де Сент-Екзюпери и будущий президент Миттеран, а за одним из столиков Ернст Хемингуэй написал "Праздник, что всегда с тобой".

Если же кофейня находилась неподалеку от известного издательства "Галлимар", то список её посетителей может составить почти полную энциклопедию французской литературы ХХ века. Свои кофейни имели не только литераторы и художники, но и кино-художники. Режиссеры Годар, Трюффо и Рено любили ходить в "Ле Монтана". "Академией богемной жизни" считалась кофейня "Ле Куполе", потому что там собирались молодые поэты и художники.

В "Ле Селект" заходили полицейские пенсионеры. Как-то в этой кофейне целый отряд полицейских не мог усмирить разъяренную танцовщицу Айседору Дункан, которая побила американского корреспондента. Отсюда повели в камеру писателя Стивена Крейна и совершенно пьяного Хемингуэя.

До сих пор принимает посетителей очень дорогая кофейня "Ляперуз", где заказывали дичь Мопассан, Гюго, Стивенсон, Пруст, Сименон.

Особенностью французских кофеен является то, что пока ты не влился в постоянную компанию, то будешь всегда чужими среди своих и все время будешь чувствовать на себе взгляд официанта, будто он подозревает тебя в желании отсыпать сахар в карман или украсть кружку перед тем, как броситься к выходу, не расплатившись. Правда, в кофейнях на бульварах, которые обслуживают туристов, атмосфера другая, но они уже вовсе не французские.

В романе "Праздник, что всегда с тобой" Эрнест Хемингуэй с любовью описал парижские кофейни. Правда, отдельным из них досталась немного писательской желчи.

"Это была безотрадная, грязная кофейня, - пишет он о "Кофейне любителей", которую он посещал в начале своего пребывания в Париже, - куда набивалось полно народа, и окна ее запотевали изнутри от духоты и табачного дыма. Здесь собирались пьяницы из всего квартала, и стояла вонь немытых тел и кислого перегара. Завсегдатаи всегда были пьяными, в основном от вина, которое заказывали целыми бутылками. Посетителям предлагались всевозможные аперитивы со странными названиями, но немногие позволяли себе заказывать их - разве что рюмашку для начала, чтобы сильнее брало вино".

Кофейня "Клозери-де-Лила" на Нотр-Дам-де-Шан вызывала уже большую симпатию: "это было одно из лучших заведений Парижа. Зимой в помещении было тепло, а весной и осенью приятно было посидеть на улице за маленьким столиком в тени деревьев возле статуи маршала Нея или за одним из обычных квадратных столиков, расположенных под большими тентами вдоль бульвара. Гости "Дю-Дом" и "Ротонды" никогда не ходили в "Лила". Здесь у них не было знакомых, и никто не таращил бы на них глаза. В те времена многие ходили в кофейни на углу бульваров Монпарнас и Распай, чтобы показать себя на людях, и в определенном понимании кофейни являлись тем, чем сегодня являются таблоиды, - такими себе ежедневными заменителями безделья.

В "Дю-Дом" обычно сидели натурщицы, которые хорошо зарабатывали, и художники, работавшие дотемна, и писатели, которые завершили свой дневной труд, сидели пьяницы и всяческие чудаки - некоторых я знал, а остальные были просто так - статистами.

Когда-то в "Клозери-де-Лила" регулярно собирались поэты, но позже, среди завсегдатаев стали преобладать старые бородачи в заношенных костюмах (они приходили туда с женами или любовницами). Нам приятно было считать их учеными, и они сидели со своими аперитивами так же долго, как мужчины в еще более заношенных костюмах, которые тоже со своими женами или любовницами пили кремовый кофе и носили в петельке сиреневые академические ленты, которые свидетельствовали, по нашему мнению, что это университетские преподаватели.

Благодаря таким посетителям здесь господствовал уют: они интересовались только одним - своими аперитивами, кофе или вином, а также газетами и журналами, на деревянных жердях".

Писатель любил прогуливаться по вечерам, заглядывая в освещенные окна кофеен: "В трех самых известных кофейнях сидели люди, которых я знал из вида, с некоторыми был знаком. Но вечером, когда засвечивались фонари, я всегда замечал вокруг намного более приятных и совсем незнакомых мне людей, которые спешили туда, где можно выпить, поесть, а позже отдаться любовной ласке. Гости самых известных кофеен, по-видимому, делают то же, а, следовательно, они сидят и пьют, разговаривают и сидят лишь для того, чтобы их увидели другие. А люди, которые мне нравились, и с которыми я не был знаком, ходили в большие кофейни, потому что там можно было потусоваться среди посетителей, и никто не обращал внимания, и они могли побыть вдвоем. В те времена в больших кафе кушанья стоили дешево, там подавали хорошее пиво, и аперитивы стоили недорого, и цену четко подавали на тарелочках под ними".

Описание парижских заведений будет, очевидно, неполным, если мы не увидим их еще и глазами львовянина, писателя Корнеля Макушинского, чьи книги вызывали у читателей восторг и возмущение одновременно. Кто-то разбирал книги прямо с рук профессора, а кое-кто считал Макушинского еретиком и требовал изъять все книги из библиотек.

Так вот, этот самый Макушинский в 1926 писал: "в Рождественскую ночь Париж делает такое впечатление, будто стал одной громадной таверной, одной бездонной бочкой, безграничным морем шампанского и абсента... Удивительно, но только лошади извозчиков и Венера Милосская остаются трезвыми. Все остальные только пьют, пьют и пьют... Все алкогольные заведения открыты целую ночь, и в каждом кипит распоясавшаяся алкогольная оргия: каждого, кто заходит, толпа приветствует адским криком, в сравнении с которым майские завывания "пролетариев" похожи на ангельские хоры.

Я не видел еще в жизни бессмысленнее толпы и более примитивной забавы. Но француз не знает, как развлекаться иначе, а потому рычит, воет, ревет, свистит, пищит, топает ногами, грызет стекло, плюет, говорит сам с собой и стульями, целуется с гарсоном и фонарем, потом пьет, минутку глубоко дышит и пьет опять. Его выбрасывают в одни двери, а он возвращается через другие. Все кофейни на Монмартре выглядят как психбольницы, где все овладел приступ бешенства. Один добывает дикие звуки из уродливо громадной трубы, другой наносит смертельный удар в сердце вешалкой для пальто, третий пытается обмыть шампанским плечи негритянке, которая уселась на его коленях..."

Кофе и творчество.

Не только в вине, но и в кофе искали и находили истину. Со временем кофе начинают не только смаковать, но и воспевать. Свою благодарность кофе произнесло немало художников мировой славы, ему посвящены песни и поэмы, драмы и комедии.

С этой темой связаны картины голландского художника XVIII века Ван Лоо. В 1703 в Париже был выдан сборник кантат в честь кофе. В 1716 поэт Готфрид Краузе написал текст первой немецкой кантаты о кофе. В 1727 поэт Пикандр, автор либретто к операм Йогана Себастиана Баха, написал шутливую новеллу, в которой шла речь о том, что в результате запрета употреблять кофе начались чума и бунты, но они сразу же исчезли как только запрет сняли.

В 1732 Бах, который ценил веселую шутку, создал кантату №211, а точнее одноактную оперетту. В ней суровый папа пытается преодолеть страсть своей дочки к кофе, хотя эта страсть была присущей для большинства молодых женщин Лейпцига. Ни угрозы, ни обещания успеха не имели. Только когда он пригрозил немедленно выдать замуж за первого попавшегося, она, в конечном итоге, ломается. Но, как только отец отправляется искать жениха - она сразу торжественно провозглашает: "Ни один жених не войдет в этот дом, пока не даст слово и не запишет в брачном контракте, что позволит мне варить кофе, когда я захочу!".

Кофе приносил наслаждение, увеселял, возбуждал дух, утолял боль. Французский историк Мишелье воспел огромный переворот, который сделал этот напиток: "кофе победил таверны, позорные таверны, где во времена царствования Людовика XIV, среди винных бочек и уличных девок бушевала молодежь... С тех пор, когда появился кофе, по ночам стало меньше пьяных песен, меньше мужчин лежали в сточных канавах. Крепкий кофе из Сан-Доминго, который пили Бюффон, Дидро, Руссо, добавлял еще больше жара, и без того горячим душам. В этом темном напитке уже сверкали огни в 1789 года."

В Веймаре, в доме Шиллера с благоговением хранят кружку, в которой жена поэта подавала "чудесный дар Аравии счастливой".

Бальзак творил лишь благодаря кофе. В его творениях чувствуется возбуждающее действие этого напитка. Именно о Бальзаке было сказано, что он прожил благодаря 50 000 чашек кофе. Но, по-видимому, эти цифры немного занижены. Без кофе, его труд был бы таким же немыслим, как и без запаса вороньих перьев, бумаги, и чернил. Он писал по 12-14 часов без перерыва, в состоянии почти сонном, превращая ночь в день, и борясь со сном и усталостью с помощью действительно гигантских порций кофе. Такое самоистязание творчеством являлось вынужденным, его преследовали кредиторы, которые держали писателя в вечной осаде, постоянно торопя с новыми романами. Только, чтобы завершить серию романов "Человеческая комедия", Оноре де Бальзак выпил 15 000 кружек кофе.

"Как только кофе попадает в желудок, ваш организм в то же мгновение просыпается, - писал Бальзак, - мысли начинают двигаться, словно батальоны большой армии на поле битвы".

"После двух веков повсеместного употребления, войдя в обычай, кофе немного потерял от начальной славы, но свои замечательные качества сохранил, - писал львовянин Ян Парандовский. - Даже вино не может с ним конкурировать. Кофе не стоит между нашей мыслью и действительностью, не нарушает механизмы нашего воображения, не обманывает наших ощущений. Он оставляет нам полную независимость, только усиливая выносливость при напряжении мысли, а мысль под его действием стает легкой, ее ничего не связывает. Кофе снимает усталость и, тем самым, снимает апатию и сомнения в своих силах".

Подвиг Юрия Кульчицкого

Как мы уже говорили, Кульчицкий не открыл ни первой кофейни в Европе, ни в Австрии. Первым венским торговцем кофе был Йоан Деодат. Как и в большинстве случаев, связанных с появлением кофеен в Европе, это был армянский купец, настоящее имя которого - Ованес Астоуацатур.

Но заслуги Кульчицкого - огромны. Приучив к кофе венских жителей, он был причастен к кофемании во Львове, потому что именно австрийцы утвердили у нас моду на кофе.

Свои приключения сам Кульчицкий описал в книжке, что появилась в 1684 году в Вене. Родился Юрий Франц Кульчицкий в селе Кульчицы Шляхетские возле Самбора в 1640 году. Смолоду пошел на Сеч. Во время одного из походов попал в турецкий плен, где не только выучил турецкий язык, но и обычаи и, конечно же, пристрастился к кофе.

Позже, он стал переводчиком в Аккермане (теперь Белгород-Днестровский) в «Ориентальной торговой палате», которую основали венские купцы. В 1778 году покинул кампанию и перебрался в Вену, где стал импортером восточных товаров.

Во время турецкой осады Вены в июле 1683 года Кульчицкий жил в районе Леопольдштадт.

Великий визирь расставил свою почти двухсоттысячную армию вдоль правого берега Дуная, окружая Вену полукругом. Венские жители сильно напугались. Защитник Вены - граф Ернст Ридигер Штаргемберг имел в своем распоряжении 16,000 регулярного войска и 6,000 венских жителей. В ночь на 17 июля ситуация для них значительно ухудшилась, когда войска великого визиря Кара Мустафы захватили Пратер и Леопольдштадт и прервали связь города с левым берегом Дуная. В Вене настали голод и эпидемия тифа, которые стали косить защитников. Постоянный обстрел спровоцировал пожары, разочарование охватило жителей города.

Графу Штаргембергу нужна была постоянная связь с князем Карлом Лотарингским, который тогда разбил лагерь на некотором расстоянии от города, и искал соответствующего человека, который бы пробрался через вражеское окружение к позициям войск, которые подходили на помощь. Но все курьеры были пойманы и казнены турками. Именно в такой критический момент Кульчицкий был представлен графу, и он согласился отправиться с письмами к князю, и вернуться с вестью обратно. Кроме того, Кульчицкому передали письмо, в котором сообщалось императору Леопольду о проблемах в городе.

"Нет слов, чтобы описать с каким мужеством наши обороняли пригород и дома, к которым уже в первый день осады враг приблизился на 60 шагов, - было написано в письме. - Наши люди дрались очень храбро. Но теперь враг со своими минами уже стоит под городскими стенами, и у нас нету ни гранат, ни соответствующего оружия, ни обученных солдат, в которых мы теперь так нуждаемся, чтобы противостоять врагу. Количество защитников изо дня в день становится все меньше. В списках, которые мы получили вчера, находим 1902 мертвых и раненых, многочисленные полковники и капитаны погибли, червонка свирепствует среди солдат и граждан. Где князь Лотарингский теперь мы не знаем, ибо мы не получили ни одного ответа на многочисленные письма, которые мы к нему писали – связь прервана".

13 августа, около полуночи, Кульчицкий отправился в дорогу с письмами и грамотой, которая на христианской стороне должна была обеспечить ему значительную поддержку. Сопровождал его товарищ Юрий Михайлович, тоже украинец родом из Сянока, который до этого был на службе у имперского посла в Константинополе. Он также владел турецким языком и знал турецкие обычаи. Оба были одеты и вооружены по-турецки: Кульчицкий как турецкий купец, а Михайлович – как его слуга.

В темную ночь, пробираясь среди холмов, они случайно заметили, что находятся среди турецких шатров и уже не знают, какой дорогой следовать дальше.

"Это была страшная ночь... Дождь лил как из ведра, а вокруг была такая темнота, что дороги не было видно ни на шаг. Наши отважные герои, присев между шатрами, чтоб хоть так чуточку скрыться от дождя, решили так пересидеть до утра.

Как только стало светать, они поняли, что находятся среди многочисленных турецких шатров и встревожились по поводу того, как через сквозь этот лабиринт найти нужную дорогу. Хоть промокли они до нитки и тряслись от простуды, но шли смело, напевая турецкие песни. В конце задержались около шатра одного аги, который спросил, что заставило их путешествовать в такое неподходящее время.

Кульчицкий объяснил, не заикаясь, что он из Белграда, и они пришли сюда с лагерем, как купцы, но потеряли все, и пришлось наниматься на тяжелую работу в винницах, чтобы выжить. Ага приказал подать им кофе и, спросив о кое-чем, отпустил, предупредив, чтобы они не уходили слишком далеко, чтобы не попасться в руки неверных джавиров.

Обрадовавшись, что удалось вырваться из лагеря, Кульчицкий с товарищем пошли через холмы, поросшие виноградом, пока не увидели на острове и на берегу Дуная людей, в которых по одежде узнали христиан, и начали им кричать, что и они христиане, что идут из Вены и хотят на другой берег. Тогда к ним отправили лодку и переправили через речку на другой берег Дуная.

Рядом стоял лагерь драгунов и хорватов. Их полковник, осмотрев бумаги, дал послам добрых коней и отправил в сопровождении солдат по расположению князя Лотарингского".

В лагере сразу зажгли огонь, потому что для жителей Вены это был условный знак, что Кульчицкий удачно пробрался через турецкий лагерь. Утром 15 августа 1683 года Кульчицкий передал письма князю Лотарингскому. Курьеров хорошо накормили. Отвага Кульчицкого вызвала немалое удивление в лагере императора Леопольда Габсбурга, и князь осыпал обоих смельчаков похвалами. Но самое трудное задание – передать ответ князя Лотарингского жителям Вены.

Кульчицкий понимал, что от успеха миссии зависит спасение Вены, поэтому решил побыстрее вернуться обратно. Поздно вечером 16 августа обоих путешественников перевезли через Дунай, и они опять двинулись по реке в направлении города. По мере приближения, становилось все опаснее. Вокруг сновала турецкая разведка.

"К счастью смелых путешественников, поднялась буря с густым дождем, и это спасло их. Но, как только настала ночь, им пришлось притаиться, чтобы не идти вслепую и дождаться нового дня.

Как только наступил рассвет, каждый решил своей дорогой пробираться в город, чтобы в случае неудачи, хоть кто-то принес весть от князя. Как только смельчаки расстались, Кульчицкий увидел пятерых турков и стал по-турецки звать своего слугу к себе. Юрий вернулся и оба дальше шли вместе, но, обернувшись, увидели, что один из турков следит за ними. Они шли не спеша, будто ничего не боясь, и в дороге увидели какую-то сгорелую хижину, они решили пересидеть в ней до ночи.

Кульчицкий быстро заснул, так как был очень утомлен, но напуганный Юрий так и не смог сомкнуть глаз. И тут он видит, как открылась дверь хижины, и на лестнице появился силуэт. "Смерть наша!" крикнул он над ухом своего хозяина, который в ту же секунду встал на ноги. Но незнакомый человек, также напуганный видом двух мужчин, выскочил наверх по лестнице и исчез без следа.

После этого происшествия Кульчицкий уже не хотел оставаться в хижине до утра. Не теряя времени, вместе с товарищем, решили скорее добежать до Вены и уже в восемь утра они вернулись назад в Вену.

Чтобы укрепить силу воли к обороне и готовность к бою у венских жителей, Штаргемберг на радостях опубликовал письмо, которое Кульчицкий принес с собой в город. В письме высказывались соболезнования в смерти храбрых офицеров и воинов, и сообщалось, что из Баварии и Саксонии уже идет помощь. Кроме этого, на защиту города уже идет большое войско под командованием польского короля Собесского.

Об успешном возвращении Кульчицкого сообщили войску, которое стояло на другом берегу Дуная сильным дымом и ракетами. В самом же городе, по поводу радостной вести, которую принес Кульчицкий, возник бурный восторг. Голод и болезни, штурмы изо дня в день, подкосили веру и здоровье жителей Вены. Люди уже знали, что без помощи извне, город падет в руки врага. Но теперь, настроение поднялось. С новым рвением каждый воин и житель начали делать все возможное для обороны города".

После возвращения Кульчицкого, осада Вены длилась недолго. 11 сентября 1683 года венцы увидели ракеты на Каленберге, а это значило, что христианские войска готовы к наступлению. 12 сентября немецкие войска атаковали турков по флангам, а король Собесский напал на центр турецкого войска, а казаки пошли в наступление на главное подразделение Кара Мустафы. После жестокого боя Вена была освобождена.

Радость была бурной... В руки победителей попало много трофеев: 20,000 палаток, 20,000 быков, буйволов, верблюдов, мулов, 10,000 баранов, 100,000 мешков зерна.

Баварские драгуны на дунайском острове захватили еще и 500 мешков зерна, предназначение которого так никто и не знал. Правда, лейтенант, командовавший взводом, слышал, будто этими зернами турки кормят верблюдов, но, поскольку верблюдов в Европе нет, он приказал выбросить мешки в Дунай. Но жители острова запротестовали, и тогда кавалерист приказал разжечь огонь и туда попало несколько мешков. Возникла драка, но тут подоспел Кульчицкий, который со времен турецкого плена чудесно знал о предназначении этих зерен, и поспешил вмешаться. Отважному воину никто не мог ни в чем прекословить, и таким образом кофейные зерна были спасены.

И когда Кульчицкого пригласил к себе комендант города граф Штаргемберг и поинтересовался, каким образом может он наградить героя, то в ответ услышал:

- Вы знаете, что в турецком лагере среди многочисленных трофеев есть также мешки с серо-зелеными зернами?

- Слышал я об этом, но до сих пор никто не может объяснить, для чего они.

- Я знаю эти зерна – из них готовят напиток, который приятно возбуждает кровь, но при этом не вызывает помутнения в голове. Дайте мне несколько мешков, и я приготовлю знаменитый напиток, который называется кофе. А потом он станет популярным среди австрийцев, так как он более ста лет назад стал популярным у турков.

Кульчицкому разрешили открыть кофейню в городе. Почти 500 мешков кофе стали его собственностью. Кроме кофе, Кульчицкий получил от магистрата значительную сумму денег и дом на проулке Гайд в Леопольдштадте и стал гражданином Вены.

Сначала Кульчицкий продавал кофе на улицах Вены, нося на доске чашки и кофейники. Сначала он, чуть не потерпел фиаско, потому что горький кофе не нравился жителям Вены. К тому же слишком свежим были воспоминания о турецкой осаде, чтобы жители, просидевшие в ней несколько месяцев, смогли смело пробовать турецкий кофе.

Но на помощь пришел случай. Как-то раз, попал ему сахар в горький напиток. Пригубив его, он удивился, что кофе с сахаром было куда приятнее. Попробовал добавить немного молока. Вкус был еще лучше. Кульчицкий решил – если никому не нравится кофе по-турецки – он будет готовить кофе по-венски. И таким образом появился кофе по-венски, который понравился всем.

Правда, со временем Кульчицкий значительно улучшил вкус. В кипяток он засыпал измельченные зерна, фильтровал, потом давал в чашку три ложки сахара и немножко меда. Этот напиток вызывал ужас у плененных турков, но восхищение у австрийцев.

Богатые виноградники вокруг австрийской столицы были вытоптаны и уничтожены турками. Это на несколько лет избавило от привычного вина австрийцев, поскольку ничего не оставалось, как попробовать напиток, который готовится в кофейнях.

А когда Кульчицкий заказал у местного пекаря булочки в форме полумесяца, которые назывались "кипфель", патриотические чувства жителей Вены были удовлетворены полностью. С того времени, каждый житель утром выпивал чашечку кофе и съедал булочку в форме полумесяца, который украшал флаги турков.

Продав свое жилье, Кульчицкий и его жена Мария-Урсула, купили скромное помещение в центре Вены и превратили его в таверну, хоть и очень маленькую и низкую. Но, поскольку венская "мокка" стала популярной, Кульчицкий открыл новое заведение "Под синей бутылкой". Здесь у него уже был просторный зал, освещенный большой венецианской люстрой со свечами. Стены покрашены в белый цвет. Посреди заведения гости общались стоя. В боковом помещении жарили и варили кофе на большом огне в кастрюлях и медных кофейниках.

Всю свою жизнь Кульчицкий носил украинскую одежду. Каждого гостя он приветствовал словами: "Чего нового братец?" По свидетельству теперешних австрийцев эта поговорка у них действительна и сейчас.

В роли вывески над кофейней "Под синей бутылкой" был турецкий кофейник, который позже стал знаком всех кофеен. Заведение быстро стало популярным по всей Вене. Посетители приходили сюда не только из-за кофе, но в первую очередь, чтобы увидеть Кульчицкого, который в городе пользовался большой популярностью. Часто можно было видеть у него графа Ридигера Штаргемберга и князя Евгения Савойского. Также гостям нравилась и его красивая жена Мария Урсула.

Потом Кульчицкий получил у города разрешение на новый участок и строительство дома. Новый дом, который также имел деревянные лавы и столы, стоял около моста Шлягбрике (теперь Шведенбрике). Эта кофейня (сегодняшний адрес Гойгассе 8) после смерти Кульчицкого перешел в руки его наследников.

Юрий Франц Кульчицкий умер от чахотки 19 февраля 1694 года, в возрасте 54 лет.

Львов

В 1772 году власть в городе перешла к австрийцам. А через несколько лет по их распоряжению разобрали городские стены, Низкий Замок, засыпали рвы, разровняли валы, и, таким образом, во Львове появились проспекты, на которых сразу появились пешеходы. На Гетманских Валах появились уютные павильончики и "Цукерни", в которых торговали разными напитками, в том числе и кофе. Но притягивали они сначала только австрийцев, которые привыкли к кофе дома.

Гетманские валы стали любимым местом для прогулок во Львов. Здесь демонстрировались самые новые тенденций в моде, сюда приходили чиновники после работы. Говорят, что вся эта публика была просто поражена видом красавиц, которые прогуливались с сигареткой. Это были первые манифестации в пользу эмансипации женщин в августе 1840 года.

Именно из цукерен начал свой победоносный ход кофе, завоевывая львовскую публику. Летний павильон кондитерской Вольфа стал местом собрания золотой молодежи. Сюда часто приходили светские красавицы, а деревянные кофейни облюбовали проститутки, которые своим пестрым убранством шокировали австрийцев.

Тем временем кофейни, в полном значении этого слова, возникли несколько позже. В 1829 году, по засвидетельствам Игнация Коморовского, в книге "Альбом львовский" (1862 года): "Более или менее хорошая кофейня была только на Валах. Таверны - грязные. Летом - пустые, зимой - переполнены. Еда хуже средней, но очень дешевая. Кондитерских было пять на весь город, магазинчиков много и достаточно приличных, но без витрин на улицах. Танец был во Львове любимым занятием, танцевали в частных домах, на публичных мероприятиях, в танцбудах, на редутах, пикниках, в садах и тавернах.

Таким был вид Львова 1828 года. Кто приехал с деньгами, тот, немного покрутившись, мог взять ссуду под проценты и, как правило, тратил деньги в течении месяца, а потом, с последним "цванцигером" в кармане (для оплаты транспорта) возвращался домой".

Но, единственная кофейня называлась "Венская", которую построил Карл Гартман. Другой популярной кофейней была кондитерская Леваковского, который, чтобы привлечь австрийцев, говорил с ними на немецком языке.

В театре Скарбка, который львовяне называли "Палас Роял", планировалось открыть магазины, отель, рестораны, кондитерские. Но, во внимание не взяли того факта, что здание театра находилось в еврейском квартале, и это разбило все планы. Первая кофейня, которая здесь открылась, стала банкротом через десять месяцев. Следующие - также.

В 1845 году на Высоком замке построили кофейню и штучную пещеру, которую охраняли два льва. Эти львы стояли когда-то возле городской ратуши. Кофейня на Высоком замке была достойна высокого гостя: 21 июня 1855 года сам император Франц-Иосиф в сопровождении архикнязя Людвика, который приехал сюда по приглашению городской власти. Но кофе цесарь не пил. Попивая чай, он мечтательно любовался праздничной иллюминацией и фейерверками в свою честь.

Но тогда в кофейнях публика не только отдыхала. В 1848 году "Газета Львовска" разместила такое распоряжение главнокомандующего военными силами в Галичине генерала Гаммерштайна: "Дошло до моего ведома, что много жителей Львова, позволяют себе в кофейнях и трактирах вести дерзкие разговоры по поводу австрийского парламента и руководства". Таких особ он приказывал задерживать.

Напротив старого театра работал ресторан "Под стрельцом", который нравился студентам университета. До обеда часто случалось, что студенты сильно увлекались игрой в бильярд, и тогда их спасал коллега, который вбегал и кричал, что профессор уже читает список. И студентов сразу, будто ветром, сдувало, - все спешили вовремя ответить, перед тем как назвут их фамилию.

В начале 20 века, зайдя во львовскую кофейню на Рынке или возле театра, можно узнать о здешней жизни … За небольшим столиком, с кофе и газетой в руках можно было увидить политических деятелей и деловых людей. Здесь все друг друга знали и имел свое, годами насиженное место. Если заходит кто-то незнакомый, то на него сначала смотрят с неодобрением, но если тихо присесть где-нибудь с кофе, взять газету и читать новости, то можно было услышать, как рьяно разговаривали о политике и стратегических политических планах, а также главные новости дня от других посетителей.

"Кофейня, - писал Петр Карманский, - это изобретение 19 века, когда городская жизнь страдала от расстройства нервов и когда люди обеднели, и тем самым потеряли возможность сходить в дорогой ресторан, что сейчас могут позволить себе, разве-что, только биржевики.

Для нашего брата - бедного поэта или публициста, - которому, как рыбе вода, нужна была широкая и мудрая компания, где он нашел бы источник творческих концепций - остается разве что недорогая кофейня.

Это наиболее экономное заведение. Здесь бедный художник, который обычно живет в тесной конуре, без света, без воздуха и тепла зимой, находил комфорт в довоенные времена: тепло, много света, много журналов, газет на нескольких языках, и временное забвение о горькой реальности - всего за несколько центов, которые стоил чай или кофе. За эту цену художник за несколько часов мог играть роль настоящего человека и имел возможность потрудиться интеллектуально.

В 1930 годах, кофейни стали дороже и поменяли свой облик. Вместе с джаз-бендом в кофейнях появились толпы гостей, которые превращали старые кофейни в шумную корчму и еще эта корчма стала дорогой...

В довоенные г появилось много раскошных кофеен. Тогда работали две старые кофейни – "Венская" и "Театралка", где концентрировалась жизнь черной биржи. Работала "Американка", которая являлась предтечей сегодняшних кофеен-баров. Также работали во Львове две уютные кофейни: "Монопь" и "Централь" на Бернардинской площади. Позже открыли на площади Святого Духа кофейню "Штука", но представители искусства здесь не акклиматизировались, хотя именно для них она и предназначалась. Кофейня "Хрустальная" в пассаже Миколяша не стоит внимания, поскольку в ней находили защиту политики левого крыла.

Среди всех кофеен в начале 20 века передовую роль играла "Монополь", а в 1914-1918 – "Централь". Чуть меньшую роль играла "Народная гостиница", которая была слишком шумной, и тем самым писателями менее любимой. Публицисты и политики отдавали предпочтение таким заведениям как "У Кучика" или "Народная гостиница", потому что их карманы были побольше.

Представители "Молодой музы" не представляли себе жизнь без кофейни. Нельзя забывать, что тогдашний поэт или художник, или даже музыкант жили очень бедно, при чем в таких условиях, которые не удовлетворяли не то что среднего обывателя, но даже тех, кто приехал во Львов на заработки. Кофейня давала возможность не только оторваться от действительности, но и попасть в группу людей, у которых были одинаковые мысли.

В кофейне, где было тепло и уютно можно было по настоящему жить и вести разговоры о сути искусства, создавая новые концепции.

Чорный кофе пили "модерные" поэты, которые приходили в кофейню уже вечером, а не "безсеребренникам", которые вместо ужина пили кофе с булочкой и просиживали шесть часов… Многие считали, что нету лучше пойла, чем водка "Каменярка" по три кройцера, которую лучше всего закусить огурцом или свеклой с хреном…

Известно, что Станислав Людкевич половину своей жизни провел в кофейне, где придумывал самые лучшие из своих мелодий. Не один раз ему приходилось грызть пальцы от злости, слушая оркестр в кофейне. Но когда он убегал из кофейни, то для забегал в другую…

Не все члены "Молодой Музы" были богемистыми. Некоторые вели образцово-семейную жизнь дома.

Львовские кофейни стали демократическим заведением, что-то типа читального зала, где все равны, с той разницей, что голос тут имеют не те, кто должен был слушать, а те, кого можно было слушать… Если раньше проповедь вели в горах и в святынях, то в 19 веке – в кофейнях. Все большие литературные направления того времени, теории, манифесты и лозунги рождались в кофейнях.

Количество кофеен росло, а каждая из них притягивала своей аурой и в ней появлялись свои оригиналы. Больше всего во Львове было, по словам Юзефа Виттлина, кофеен венского типа, где подавали к маленькой чашечке кофе три стакана воды, где за стойкой работали более-менее симпатичные касирши, которые выделяли официантам контрамарки, ложечки и сахар. Официанты набирались преимущественно из числав немецких колонистов, а каждый назывался если не Бехтльоф, то Бизанц. В любую пору дня можно было зайти в любую кофейню и крикнуть "Господин Бизанц!", и всегда отзывался невысокий человек в смокинге и отвечал: "Служу пану советнику (графу, професору, доктору)!".

Существовали во Львове кофейни в которые ходили только мужчины. Появление женщин в кофейне "Европейской", на углу Ягеллонской и Третьего Мая, было огромным исключением, поскольку там собирались в первую очередь люди интересов и, понятно, что женщин с собой они не брали. Зато в других, более изысканных кофейнях, а особенно в "цукернях", было полно женщин разного рода и вида. Запах женщин придавал этим заведениям светского характера и склонял к амурным фантазиям.

В начале 20 века кофейни еще считались престижными заведениями, побывать в которых могли себе позволить далеко не все желающие. Кофейни в те времена служили скорее людям интереса, приезжим, высшим чиновникам, актерам, журналистам. Значительную часть гостей составляли пенсионеры, которые могли не ображать внимания на издержки и пойти на "малую черную" и для просмотра газет.

Самые старые заведения "Венская" и "Централь" очень сильно изменились, их интерьер обновился – стал более елегантным. А самое главное, что появилось в кофейнях 1920 годов – это музыка, предпочтительно вечерами, а потом и танцы. Хозяева думали о клиентах, обслуживание стало быстрым и радушым, много постоянных гостей рабовал кредит. Официанты хорошо знали, кому и когда передать на ухо городские сплетни. Заведения не предлагали артистических программ за исключением ночных программ с выступами танцовщиц и певцов с певицами. Такие программы проводились в некоторых кофейнях, которые были открыты до утра".

Но и там, и там была разносторонняя жизнь. В день решались торговые интересы, встречались приезжие, искатели сенсаций и сплетен, особенно богатые женщины, которые были свободными от домашних обязательств. Вечером и ночью здесь собиралось много веселой молодежи, богемы, офицеров разных рангов, провинциальных помещиков. Гербовая шляхта в такие заведения не ходила, имея для встреч казино.

Поскольку в кофейнях все чаще стали проводится профессиональные собрания, а существенного дохода это не давало, Ресторанная корпорация сообщила, что "в соответствии с решением совета, разрешения на собрания в кофейнях и ресторанах из-за тяжелой конъюнктуры рынка бесплатно даваться не будут".

Кофейная хроника

В период первой мировой войны кофейни и рестораны Львова переживали очень неспокойные времена. Кофе без сахара стал привычным явлением. Сахар продавали только по талонам. Дефицит был настолько большой, что в апреле 1917 года власть запретила давать сахар в кофейнях, чтобы предотвратить спекуляции. Но использование принесенного с собой сахара разрешалось. И когда 12 августа 1920 года в ресторане отеля "Брюлловский" посетителю подали двойную порцию сахара, что противоречило распоряжению министерства, администрацию кофейни наказали на 20 марок с заменой штрафа на 45 дней ареста.

Дефицитом были и лимоны. В газетах советовали использовать к чаю вместо лимона ревень.

Спекуляция продуктами стала такой распространенной, что для защиты населения от спекулянтов в 1917 году ввели фиксированные цены на кофейные суррогаты: кофе с солодом не запакованный – 1,40 корон, солодовый кофе запакованный – 1,60 крон, с ячменем – 1,10 крон за килограмм.

В начале 1923 года кофейни пережили весь шок экономической депрессии. Цены поднимались вверх ежечасно. "Выпить настоящий кофе в кофейне или ресторане, - настоящая финансовая катастрофа, - писала "Газета Львовская". Сегодня за черный кофе в кондитерской Залевского просили 260 марок. Это тем более обидно, потому что в этой кофейне собиралась артистическая богема, для которой такая цена недопустимо большая".

"Вчера, - было написано в той же газете 24 января 1923 года, - стакан черного кофе, кофе с молоком и чая стоил в кофейнях 600 марок, косточка сахара – 30, а в кофейне "Варшава" – даже 50 марок, хотя сахар в последнее время дорожал минимально".

А уже 18 августа 1923 года стакан кофе в львовских кофейнях стоил 55,000 марок, булочка – 1500, тогда как в магазине самая дорогая булка стоила 1100 марок.

При "Советах"

Трудно поверить, что кофе в послевоенные года был также дефицитом. Представьте себе, что недостатка ни в водке, ни в вине не было. Чая было очень много, и икра зернистая стала едой для студентов, а вот кофе не хватало. То есть его можно было достать, приложив некоторые усилия, и сварить самому, но публичного заведения, где его можно было бы выпить в любое время, не существовало. Разве что кому-то пришла бы мысль пойти на кофе в ресторан.

И что вы думаете? Таки пришла мысль. Композитор Станислав Людкевич ходил по привычке на кофе в ресторан отеля "Жорж", то есть в "Интурист". Правда не только на кофе, но и на обед.

После войны кофейные традиции были уничтожены. "Освободители" просто не знали что такое "Кофейни". У них были "Чайные", но это ничего общего не имеет с Чайна-тауном. "Чайные" – это были противные, грязные общепитовские забегаловки, в которых было много всего, но чая как раз таки не было. В "Чайных" народ пил "чернило" и водку, а на пиво ходили в "Пиво-воды".

Но мог ли Львов долго мириться с таким положением вещей? Кофе продолжали пить публично, но… приватно.

Кофе из подполья вышел в начале 1960 годов. И первая кофейня открылась на Дорошенка, в скором времени и другая – на площади Мицкевича. Эту вторую в народе прозвали "телевизором" из-за больших витрин. В "Телевизор" ходили известные представители искусства – Анатоль Кос-Анатольский, Ростислав Братунь, Роман Иваничук, Любомир Медвидь, Роман Безпалкив, Богдан Стельмах, - всех и не пересчитаешь.

Постепенно по мере увеличения количества кофеен, публика определила те заведения, которые ей наиболее отвечали. После открытия "Кентавра", на углу площади Рынок и улицы Галицкой туда перекочевала не только элита, но и студенты. Это заведение называли еще и "Спиной к советской власти", потому что его здание находилось за "спиной" Ратуши. Здесь всегда было шумно, потому что пили не только кофе, но и вино и водку.

В баре "Под башней" также собирались известные во Львове люди. Одни спускались в подвал на пиво, а другие пили кофе наверху.

Бар "На Валовой" в народе назывался "Сельсоветом". Там за ширмой, где было только два столика, садились только "свои", в том числе писатели и журналисты. Потом, когда эту ширму сняли, они перешли в бар напротив галицкого базара. Эта забегаловка была ценной тем, что открывалась в сем часов утра. Еще до открытия, перед ней уже ожидали посетители. Поэтому и назвали ее "Утро нашей родины".

Понятно, что в тех барах не готовили вкусный кофе. Выпить кофе ходили только туда, где его готовили действительно хорошо. Это мог быть "Комарик" в подвале театра имени Марии Заньковецкой, либо "Нектар" на улице Саксаганского. Последнее заведение стало особенно популярным в 1979-1989 годов. Сюда приходила разношерстная публика – хиппи, художники, литераторы, наркоманы, студенты, преподаватели, музыканты. Кофе был вкусный, его пили много и долго. Здесь договаривались о встречах, решались дела.

Кофейни во времена независимости Украины

В начале девяностых годов творческая молодежь собиралась на кофе в проезде Кривая Липа. Хиппи перекочевали на Армянскую. Молодые художники из группы "Путь" и литераторы приходили каждый день на улицу Костомарова в кофейню, которую в народе прозвали "Собачьей будкой".

"Это были такие себе обеденные клубы под открытым небом, если с неба ничего не капало, - писал поэт Виктор Неборак, который львовский кофе прославил в стихах. – У них были свои постоянные посетители, были и посетители, которые приезжали из других городов и стран". Но такая идиллия просуществовала недолго, потому что, как продолжает Неборак, из-за гиперинфляции с 1992 года Светлана (хозяйка кофейни) решила внести в ассортимент предлагаемых услуг "водочку", что сразу изменило инфраструктуру и контингент кофейни".

Потом завсегдатаи "Собачьей будки" переместились в "Червону Калыну" на улице Чайковского и в Пороховую Башню. В середине 1990 богема собиралась в "Вавилоне" в помещении кинотеатра "Украина".

В последнее время во Львове появились кофейни, где приготовление кофе является искусством. Кофе во Львове всегда был самым лучшим и конкурировать с ним мог только ужгородский кофе.

Кофейня "Монополь" - площадь Мицкевича, 8

Ее любил посещать Иван Франко, который перечитывал здесь газеты и журналы на разных языках. Там чаще всего была возможность подойти к Франко. Молодые авторы, которые не решались мешать ему утром, подходили с рукописями вместе со старшими знакомыми".

Кофейня в те времена заменяла клуб, где проходили продолжительные дискуссии на политические и литературные темы. Здесь проводили пол дня, иногда и больше. Писатели, которые считали, что только в такой шумной атмосфере рождаются гениальные идеи и сюжеты, а иногда и воплощаются.

Франко не имел времени брать участия в дебатах. Зато с большим вниманием мог слушать дискуссии. Но ничто не могло его удержать, когда он, посмотрев на часы, понимал, что ему пора идти.

Франко приходил каждое утро в кофейню "Монополь" незаметно, без шума, будто стесняясь сесть в своей одежде за стол с теми, кто хорошо одет. Выпивал свою чашку чая, вынимал из кармана камзола серебряную крону и игрался ей. Его приходилось иногда ждать безуспешно. У Франко был острый язык и большие знания, с которыми никто не мог конкурировать.

После работы в Обществе имени Тараса Шевченко, Франко приходил с целым свертком разных рукописей.

Кроме Франко бывали в Монополи Михаил Грушевский, Гнатюк, Вовк и другие научные деятели, что близко стояли к Научному обществу Шевченко. Там у них был отдельный стол, и они спокойно могли отдохнуть после каждодневной работы, пересматривая новости и перекидываясь словечком. И когда кто-нибудь хотел увидеться с кем-то из них, то в 5 часов дня всегда мог встретить здесь кого надо без надобности заходить к ним на работу или домой.

Польской и украинской аристократии - шляхте - кофе не пришелся по вкусу. В 1742 году один из придворных короля Августа II открывает в Варшаве кофейню, а в 1750 году польский иезуит Крусинский выдает трактат под названием "Описание правильного способа употребления турецкого кофе". Кофе, который был сначала довольно дорогим, быстро подешевел и стал напитком широко распространенным. Особенно его любили женщины, которые в каждом дому, куда они заходили - не отказывались от чашечки кофе, если ее угощали".

Кофе являлся успешным способом борьбы с пьянством. Утром его пили со сливками, а в пост с молоком, после обеда черный, или со сливками, как кому нравилось.

Скоро в Польше научились молоть кофе прямо перед его употреблением. Но искусство запаривания кофе было знакомо не всем, поэтому в богатых семьях держали служанку, которая занималась исключительно приготовлением только этого напитка.

Мода на кофе родилась во Львове в 18 веке, хоть напиток этот известен был и раньше. Первая кофейня в Украине и Речи Посполитой возникла в 1672 году в Каменец-Подольском, где их было около десятка. Основали их турки. Только в 1683 году появилась кофейня Юрия Кульчицкого в Вене.

Таким образом, мода на кофе шла к Львову одновременно и c Востока и с Запада, начиная с людей богатых, а затем и всех остальных. А так как натуральный кофе был недешевым, то бедные слои населения начали ее фальсифицировать, используя жаренную пшеницу, горох или даже желуди. Сахар также стоил не дешево, а поэтому его старались не бросать в кофе, а держа горсть между зубами, цедили кофе через нее. Сахар в каждой семье хранился в специальном ларце, который закрывался на ключик.

По свидетельству современников, среди мещан был обычай, что как только кто-то открыл глаза – ему сразу несли кофе. А все это было по совету лекарей, которые считали, что вставать из кровати, или выходить из дома натощак было очень не здорово. Особенно чаровал кофе женщин – некоторые из них брали кофе с собой в церковь, чтобы сразу после святого причастия выпить его. Считалось, что таким образом причастие будет защищено от нездорового воздуха.

Было принято пить в основном белый кофе с молоком и с сахаром, черный подавать при беседах. Военные, как правило, употребляли черный кофе после обеда, закурив трубку. Кофе пили из "филижанок", а подавали его в "имбрике" (кофейнике). Оба слова турецкого происхождения "фильджан" и "ебрек".

Кофе стал популярным напитком не только среди мещан, но и в галицких селах. Этнографические сборники подают детальные описания приготовления кофе в Галичине.

На Лемковщине кофе готовили так: к переваренной воде добавляли цикорий и молотый кофе. Когда закипит, отставляют в сторону, заливают холодной водой, чтобы охладить, а когда устоится, мешают с молоком, добавляют сахар и пьют.

В Дрогобиче зерна мелят, засыпают на воду и варят, пока не закипит. Потом процеживают через тряпку, заливают молоком, солодят и пьют.

На Самборщине, в селе Кульчицы, готовят кофе "по-кульчицки" – в турке на песке. В кофе добавляют немного сахара и молока, - а именно так варил ее легендарный Кульчицкий.

"В нашей каждодневной жизни мы употребляем столько вещей привезенных из заморских стран кораблями, но мы так к ним привыкли, будто это наша родная земля нам их выдавала, - так было написано во Львовском школьном учебнике в конце 19 века. – К таким вещам относится в первую очередь кофе".

Галицкие газеты c радоcnm. печатают рецепты приготовления кофе не только из натурального зерна, но и из его заменителей. Так в "Отечественном сборнике" за 1853 год подавался рецепт запаривания кофе с желудем:

"При многих болезнях употребляется желудевый кофе, который, кроме целительных свойств, также имеет много полезных веществ. Готовят желудь следующим способом: почищенный от кожуры желудь, мочится несколько дней в холодной воде, вода часто меняется; потом желудь сушится, жарится и измельчается в мельнице, как кофейные зерна. Потом его хранят в хорошо закрытой бутылке, куда добавляют немножко гвоздики или перечной мяты, - так можно получить прекрасный кофе, похожий на настоящий".

Готовился также кофе из соевых бобов:

"Зернышки сои нужно тщательно запаривать трижды кипятком, - было написано в журнале "Женская воля" за 1935 год – выложить на сито, чтобы зерна стекли и высохли. Выпаренные и сухие зерна жарят на сковородке, или на жести на кухне полчаса, пока они не стают ясно вишневого цвета. К пол-литрам воды всыпают ложку-две цикория "Луна". Как-только закипит, добавить две ложки измельченных или растертых на порох зерен сои. Прикрыть и варить в закрытом сосуде 15 минут. Процедить и употреблять кофе (можно с молоком). Очень вкусно и полезно. Можно также засыпать заменитель "Луна" и соевый кофе не в воду, а непосредственно в молоко. Будет еще вкуснее. Конечно, процеженный кофе нужно подсластить по вкусу".

"Как сделать кофе, чтобы он не был вредным?" – интригует журнал "Жизнь и знание" 1931 года.

"На Востоке пьют кофе такими порциями, что европейцы удивляются, как он не вызывает ни у кого никаких вредных последствий. По многочисленным запросам по поводу того, как сделать черный кофе, чтобы он не вредил здоровью, но одновременно не утратил своего аромата, отвечает один из важных природоведческих журналов. Весь секрет в заваривании кофе именно с сахаром. Так называемый турецкий кофе, варят таким способом, что приблизительно 3 грамма меленого кофе и 2-3 кусочка сахара заваривается в 75 граммах воды и подают вместе с гущей. Кофе пьют, когда гуща осядет. Химически можно это объяснить так, что когда вредный кофеин растворяется в чистой воде, то в воде с сахаром есть некие физические и химические особенности, которые не дают ему раствориться".

Но приготовление кофе понемногу превращается в ритуал и уже практически каждый кофеман может похвастаться своим собственным рецептом запаривания. Но, возможно, самый оригинальный способ использует львовский художник по металлу Олег Бонковский, который заваривает кофе, опуская в турку раскаленную подкову.

История Львовской кофейной фабрики

"Весной 1932 года служащие украинских заведений, объединенные в профессиональную организацию Союз Украинских Служащих Галичины, решили основать производственный кооператив "Общественный промысел", чтобы, таким образом, побороть безработицу. Мелкими взносами собрали 3000 золотых капитала, и благодаря этому капиталу создали кооператив в декабре 1932 года в трех комнатах и с двумя работниками фабрики цикория, которая сначала находилась в доме филиала "Просвиты" на Богдановке, 30.

Вначале весь производственный процесс сводился к упаковыванию готового цикория в упаковку собственного производства, и, таким образом, в наших магазинах появилась "Луна". Но, в 1939 году фабрика цикория и заменителей кофе "Общественный промысел" находилась уже в собственном трехэтажном железобетонном здании и была оборудована современными на то время машинами, и имела свыше ста работников и служащих. Она работала с плантациями цикория и сахарной свеклы в селах жолковского и соседних уездов и владела собственной большой сушилкой возле железнодорожной станции в Жолкве".

Постепенно фабрика перестала арендовать сушилки в Судовой Вишне и взялась строить собственную сушилку. Изделия фабрики: цикорий "Луна", заменители кофе "Пражинь", "Домино", "Чоколядова Луна", "Солодовый кофе Луна" нравились потребителям своим вкусом, ароматом, умеренными ценами, а поэтому доходили в самые дальние уголки Западно-украинских земель.

Cтоимость имущества компании была около пол-миллиона золотых, а настоящая и того больше. При этом не более 20,000 составлял установочный капитал, а остальное – чистая прибыль производства. Объяснить эту неслыханную стоимость капитала того времени, который достигнули за семь лет деятельности можно было только тем, что у компании было хорошее управление.

Весной 1939 года фабрика пережила тревожные времена. Когда польские студенты вместе с уличными хулиганами громили украинские заведения, то громители не имели смелости двинуться на фабрику "Общественного промысла".

...на основе трудов Юрия Винничука