Хмельницкий с московитами под Львовом
Тяжелые войны должна была вести Польша с казаками еще в течение нескольких последующих лет. Выбранный королем брат Владислава IV, Ян Казимир, получил блистательную победу над Хмельницким под Берестечком, но силы его сломить не удалось. С другой стороны, Хмельницкий, видя, что в качестве суверенного князя Украины он не сможет продержаться, отдал себя и всю Украину под власть царя. Московское войско затем вторглись в Польшу и война началась заново. Но Польша могла бы справиться даже с этими объединенными силами, если бы одновременно не свалились на нее другие бедствия. В самое неподходящее время возродилась заново шведская война; касалась она старых претензий династии Ваза на шведскую корону и контроль над Балтийским морем. Шведы уже захватили Варшаву и ожидал такой же участи Краков; уже Москва заняла Вильнюс, а с другой стороны с помощью казаков Украины Москва вторгалась по Украине и Подолью все дальше и дальше вперед - в общем, казалось, что это настоящий военный «потоп» скоро покроет своими волнами всю страну.
В такое страшное время - в сентябре 1655 года, пришла к нам ведомость, что Хмельницкий и российский полководец Бутурлин во главе 60000 войска стремятся прямо на Львов. Эту новость подтвердил вскоре сам гетман Станислав Потоцкий, который с небольшой горсткой своих солдат вынужден был отойти из Глинян до Городка. К счастью для Львове было то, что здесь за крепостными стенами находился такой замечательный полководец как Кристофор Гродзицкий, артилерист, посидевший в боях в Бельгии и в Украине, который провел заранее надлежащие меры для обороны. Он приказал сжечь пригороды, вырезать виноградники и сады, улучшил валы и углубил рвы, башня снабдил пушками, на Высоком замке провел необходимые улучшения и отремонтировал колодец, а монастырь бернардинцев соответственно обеспечил провиантом и вооружением. Продовольствия и боеприпасов было предостаточно. Точно не известно, сколько на те времена сил находилось во Львове. Наверняка были эти силы больше и намного лучше подготовлены чем в первый раз. Гродзицкий лично привел 600 хороших солдат.
25 сентября под Львовом появились первые подразделения вражеского войска, но эти передвижения армии длились примерно в течение недели, тем более, что в то время враг двинулся за гетманом под Городок. Гетман Потоцкий потерпел поражение, но враг его сил не уничтожил. Вернувшись под Львов, неприятель наконец развернул осаду и войска расположились следующим образом — под церковью Святого Юра Хмельницкий выбрал себе место для ставки, а Бутурлин — церковь Святого Креста на Краковском пригороде, недалеко от Яновского пути. Тут и начался обстрел Львова и попытки подойти под городские крепостные стены. Однако львовяне отлично отражали врага пулями, как сейчас, так и во время передвижения войск и даже с Высокого Замка удалось однажды сделать успешную вылазку.
Видя такую готовность к обороне осажденного Львова, Хмельницкий послал 3 октября свое первое письмо с требованием от горожан поддаться под его ласку, если они хотят сохранить свою жизнь. Таким письмом жители Львова чувствуя себя по-справедливости обиженными, они не только не дали никакого ответа, а целую ночь палили из пушек и плотным обстреливали лагерь противника из ручного огнестрельного оружия. На следующий день (4/10) один из добровольцев — казацкий трубач отнес своему гетману письмо из города с отрицательным ответом. Тогда, под ужасный грохот пушек, Хмельницкий засыпал наш город градом пуль; рвались вали и дребезжали каменные дома во Львове; но и «наш лев — пишет очевидец - с таким же ревом взрывов воздавал врагу по справедливости и везьде бранясь», так что противник, зная тщетность своих попыток отправил второе, более мягкое письмо в город Львов.
В письме Хмельницкий просил прислать ему нескольких уполномоченных послов, чтобы лучше лучше достичь взаимопонимания. Горожане заявили о готовности договариваться, однако, потребовали прислать нескольких заложников с вражеской стороны, чтобы обеспечить безопасность для своих послов. Хмельницкий не хотел соглашаться на это, напомнив, что во время первой осады хватило доверия и к одной его грамоте. В результате этого в ратуше проводились долгие совещания; наконец, решили поверить на слово Хмельницкому. Тем не менее, выбранные послами горожане колебались некоторое время касательно безопасности подобной миссии. Только когда им предложили оплату, то были задеты их амбиции и благородные чувства, и они заявили, что ни один из них не хочет наград за свою храбрость и отвагу, что они остались в городе не для того, чтобы извлечь выгоду из несчастья, а чтобы защитить страну даже ценой своих жизней.
6 октября подошел снова казацкий трубач с несколькими офицерами под стены, из иезуитской калитки вышли те выбранные городом послы, и по Сикстусовской дороге они направились в ставку Хмельницкого. Этот день, однако, прошел в приветствиях и чествованиях, и только на следующий день (7/10), пришел час для наших послов. Часть из них отправилась по просьбе казацких военачальников к Бутурлину, а тем временем Хмельницкий убеждал остальных, что король Ян Казимир уже покинул страну, что Краков захвачен, что во всей Речи Посполитой никакого польского войска больше нету. Все это он делал для запугивания. Тем временем вернулись те львовские послы, которых отправили к Бутурлину и, к удивлению их коллеги сообщили, что московский воевода требует сдать город и подчинить его скипетру царя. «Так и есть», - добавил Хмельницком, приняв суровый тон «так обязательно должно быть», а Выговский, казацкий полковник гневно ударив кулаком по столу, сказал с усмешкой, что, наверное, Господь Бог покинул Польшу.
Городские послы выждав спокойно окончания этого взрыва, попросили Хмельницкого дать им слово, встали с мест своих от имени всех сказал достойные слова: «Милостивый господин гетман, наше здоровье в ваших руках..., но чтобы мы должны были отдать город и присягу на верность московского царя, того мы делать не будем. Мы поклялись раз милостивому Государю нашему Яну Казимиру и несмотря на его судьбу, ему мы хотим сохранить нашу верность, и мы надеемся, что по милости Божией он вернемся снова к своим подданным». Хмельницкий был удивлен такой речи, но Выговский дальше пытался убеждать послов. Те, однако, закончив разговор, твердо ответили: «Жаль тратить время, милостивый господин гетман, ничего другого более не скажем, только тысячу раз можем повторить то, что мы, покуда жив наш милостивый государь король Ян Казимир, никому другому присягать не будем». Посол короля Яна Казимира слушал эту речь с настоящим удовольствием, а татарский посол с признанием, присутствовав случайно на переговорах. Даже на неприятелей отвага львовских горожан сделала большое впечатление, потому больше они не возвращался к этой теме, а один из казацких полковников, приблизившись ближе к львовянам, тихо прошептал на латыни: «оставайтесь настойчивыми в своем благородстве».
Когда городская депутация вернулась восвояси и принесли с собой на письме те же требования Хмельницкого, город с негодованием прекратил переговоры. На следующий день (8 октября) казацкий офицер пришел напрасно под валы за нашими послами; он получил лишь письмо, в котором горожане снова заявляют, что «готовы умереть верными своему королю». В течении того и следующего дня пересекались только ядра, пули и грамоты; только после двукратного приглашения Хмельницкого, в которых уже ни слова не было о сдачи города царю, 10 октября, переговоры возобновились.
Теперь уже сам Хмельницкий дал знать послам, что удовлетворится выкупом, и то гораздо меньшим, чем в первый раз. После долгих переговоров, наконец, принесли (13 октября) послы во Львов письменно составленные требования Хмельницкого, который состоят из следующих четырех пунктов:
1. Горожане обязуются после отхода осаждающих войск не преследовать отдельных казацких и московских военных подразделений. Те в свою очередь не будут чинить никакого ущерба городским владениям. Казацкие и московские пленные подлежат освобождению.
2. Город соберет выкуп 4OO.000 злотых. (67 000 дукатов) и разнообразные товары, служащие одеждой для армии, а также 50 центнер свинца для боеприпасов (стоимость всех товаров могла быть в сумме от 100 до 200 тысяч злотых. А так Хмельницкий требовал в общем более полумиллиона польских злотых (около 1OO.000 дукатов), то есть только половину того, что было во время первой осады).
3. Евреи должны быть выданы вместе с женами, детьми и всем свим имуществом.
4. Для гарантирования выполнения первого пункта, а именно для безопасности города, и заодно для безопасности своих отходящих войск, казаки и москали оставляют небольшое гарнизон во Львове. Ответ Львова не эти предложения был полон достоинства. Первый пункт горожане принимают при условии, что и их пленники будут освобождены. На выкуп согласны, но собрать могут не более 20 000 в деньгах и товарах (за исключением свинца). Третий и четвертый пункт полностью отвергают. Евреев выдать не могут, потому что они являлись подданными не города, а Речи Посполитой, и имея гарнизон Его Величества короля в ином более не нуждаются.
Этот ответ городская депутация принесла Хмельницкому 14 октября, и с того дня еще неделю велись переговоры. Для большего уважения к Хмельницкому по его требованию отправили большое посольство, то есть к старым добавились представители духовенства и дворянства. Среди них также был местный русский епископ Арсений Желиборский, который с настоящем братским и священническим рвением в влиянием, которое имел у Хмельницкого, использовал в интересах Львова. Наконец 20 октября вступил в силу договор, в соответствии с условиями города Львов и с той лишь разницей, что приняли 60 000 флоринов за сумму выкупа.
Только теперь прекратилась перестрелка с обеих сторон, которую не останавливали даже во время переговоров, так что иногда депутаты возвращались в город под пролетающими ядрами и пулями полные бесстрашным мужеством. Снова заехало казацкое посольство в город Львов, чтобы забрать выкуп, который за неделю был собран. Несмотря на это, к большому удивлению горожан, еще больше недели враг не двигался с места, а москали иногда даже стреляли.
Боевой дух во вражеской армии поднялся, когда узнали, что Люблин сдался и присягнул на верность московскому царю, но тем временем другая и неприятная для них новость о нападении татар на Украину, освободил город от осады. 8 ноября Хмельницкий сверну свой лагерь, а через два дня после этого, и Бутурлин; командиры обеих войск при отходе отдавали городу военные почести.
На следующий день засветил веселый день для львовян. Это был праздник Святого Мартина; впервые за 47 дней снова зазвучали по всем храмам колокола, чтобы собрать верующих на благодарственную молитву счастливое избавление. Тогда было чему радоваться и благодарить Бога, потому что Львов не только вышел победителем из пропасти, да еще и с честью и славой, как никогда раньше ни позже — во всей старопольской эпохе. Все остальные основные города нашей страны хотя бы один раз взял противник, но только этот "оплот" устоял пред волны потопа. Правда городу упростили ситуацию разногласия среди командующих вражеских армий, потому что Бутурлин хотел штурмовать, а Хмельницкий этому усиленно возражал - не очень готовый жертвовать своими казаками для чужого добра.
Несколько месяцев спустя, в начале 1656 года прибыл Ян Казимира в свой смелый и верный город, который приветствовал его с энтузиазмом. Появился проблеск лучшего будущего для Польши, король вернулся из ссылки, Ченстохова защитилась, во всех земли народ начал подниматься на борьбу. В то время во Львове, куда не вошла вражеская нога, стал своеобразной столицей Польши; здесь обдумывали над средствами дальнейшей обороны, здесь в кафедральном соборе королю передал всю страну под опеку Пречистой Деве Марии (Обет Яна Казимира). И на самом деле, не отвернулась больше военная удача от Польши (военная удача сопутствовала Польше, хоть однажды и выступил новый неприятель — Юрий Ракоци, князь Трансильвании, который переходил и возле Львова, подвергая его опастности (1657), и даже безуспешно склонял город сдаться), после нескольких лет борьбы страна была освобождена от захватчиков и успешно был подписан мир в Оливе под Гданском (1660). Но еще до полного умиротворения страны Львове дождался признания своих славных заслуг. Король Ян Казимир, выражая нашему городу за его храбрость самые красивые похвалы в высоких словах, с согласия парламента сравнил Львов во всех правах с Краковом и Вильнюсо, а всех Львовян возвел в дворянство (1658). Это была самая высокая честь, на которую была способна Польша.